Сватовство шкипера. Рассказы

Гонн с яростью свирепо взглянул на него, но в это время в дверях появилась девушка, и он тотчас изменил лицо, приветствуя ее своей улыбкой. Дженни побледнела, задрожала и упала на колена подле кровати отца. Она взяла его руку и положила ее себе на голову. Моллер застонал.

* * *

Около часа ночи Никс Гонн, сбросив башмаки, крадучись вылез из своей комнаты и пробрался на площадку лестницы.

Слабый свет падал из полуоткрытой двери комнаты больного, все кругом было погружено в темноту. Гонн двинулся вперед и заглянул в дверь.

Сиделка сидела в кресле пред горящим камином. Она спала сидя, и ее голова бессильно свесилась на грудь. Стакан и бутылка стояли на маленьком столе подле кресла, одинокая свеча разливала слабый свет.

Гонн вступил в комнату, тихо подошел к постели больного и грубо толкнул его.

Моллер раскрыл глаза и тупо, безжизненно взглянул.

— Просыпайся, висельник! — проговорил Гонн, толкая его.

Моллер забормотал что-то невнятное, потом словно очнулся и его взор стал яснее.

— Сиделка… — прошептал он.

— Она достаточно осовела, — ответил Гонн, — я уже посмотрел.

Он нарочно прошел к креслу, встал пред спящей сиделкой и заглянул ей в лицо. Она что-то пробурчала, и ее голова перекачнулась на плечо.

— Умерла? — спросил Моллер замирающим от страха шепотом.

— Пьяна, — ответил грубо Гонн. — Теперь говори и будь короче!

Глаза Моллера опять стали блуждать.

— А люди? — прошептал он, — слуги?

— Тоже мертвецки пьяны и спят, — сказал Гонн, начиная сердиться от нетерпения. — Их не скоро добудишься. Ну, говори же, будь ты проклят!

— Я должен иметь уверенность… за Дженни… — сказал Моллер.

Гонн в ярости протянул к нему сжатые в кулаки руки.

— Мои деньги… спрятаны… — заговорил Моллер, — но обещай мне, дай клятву… что Дженни…

— Да, да, — прохрипел в ярости Гонн, — сколько раз еще повторять? Я сделаю ее счастливой, и она должна будет благодарить меня за то, что я сделал ей; говори же, будь ты проклят! Где спрятаны деньги?

Он наклонился, но Моллер, ослабев от усилий, закрыл глаза и отвернул голову.

— Где спрятаны, раздери тебя черти! — повторил Гонн сквозь стиснутые зубы.

Моллер полуоткрыл глаза и с усилием зашептал. Гонн с проклятием заставил его повторить и прислонил свое ухо почти к его губам, но в то же мгновение его рот был захвачен, и на его шею легла рука самого сильного человека в Риверстоне. Словно железными клещами, эта рука сдавила его, приподняла и положила поперек постели.

— Ты, подлая собака! — услышал он свистящий голос у своего уха, — ты узнал правду. Я — капитан Роджерс, и теперь можешь назвать и выдать меня, если пожелаешь. Кричи об этом, чертово отродье! Кричи громче!

Роджерс поднялся на постели, встал и легко опрокинул негодяя на спину. Глаза Гонна вылезли из орбит, лицо потемнело, тело конвульсивно вздрагивало.

— Я знал, что ты — мерзавец, Гонн, — заговорил Роджерс, то ослабляя, то стискивая его горло, — но оказалось — ты хуже собаки. Когда ты вздумал стращать меня, я решил убить тебя сразу… Но, когда ты стал преследовать мою падчерицу, я захотел, чтобы ты имел десять жизней, дабы я мог отнять их одну за другой. Получай счетом!

Он взглянул через плечо на безмолвную фигуру сиделки и стал сжимать свои могучие руки.

Гонн стал корчиться.

— Жаль мне тебя, добрый Гонн, — тихо проговорил Роджер. — Завтра утром тебя найдут в комнате задушенным, и если эта смерть принесет моему дому некоторую перемену, то тем лучше дело. Когда я выздоровлю, все пойдет по-иному. Я уже чувствую себя несколько сильнее, ты замечаешь это, Гонн?.. и через месяц совсем оправлюсь.

Роджерс отвернул свое лицо, принял свои руки и несколько мгновений прислушивался к тишине. Затем он легко поднял мертвого Гонна, положил его себе на плечо, тихо и осторожно перенес его в его комнату и положил на пол. Затем он так же тихо и осторожно взял его башмаки и надел на его ноги, после чего вывернул ему карманы и рассыпал по полу деньги.

Тогда, спустившись вниз по лестнице, он открыл заднюю дверь. Дворовая собака залилась лаем, и Роджерс вернулся назад в свою комнату и лег в постель.

Сиделка все еще спала пред потухающим камином.

На рассвете она проснулась, вздрагивая от холода, и так как всегда очень заботилась о своей репутации, то развела огонь в камине, отмерила дозу лекарства, которую должна была дать больному, и выплеснула ее в огонь. На все эти приготовления, чтобы установить алиби, капитан Роджерс смотрел полуоткрытыми глазами, а затем повернул свое улыбающееся лицо к стене и стал ждать, когда в доме поднимется тревога.

Captain Rogers (1901)

Двойное предложение