Свеча для трупа

Занимала ее Энджи Причард. Разговор с ней не выходил у Мередит из головы. Ясно, что Энджи считает, что Маргарет Холден убила Кимберли. Не имеет значения, какими обстоятельствами она это объясняет — чересчур сильной материнской любовью или временным помешательством, — обвинение в убийстве остается обвинением в убийстве.

Возможно, она права. Возможно, Маргарет Холден убила Кимберли. Но это еще не доказано, и простое чувство справедливости говорило Мередит, что нельзя позволять Энджи разгуливать и убеждать каждого встречного, что Маргарет — убийца.

Она рассказала о версии Энджи Алану. К ее облегчению, он воспринял ее скептически. Но он ведь не может не понимать, что теоретически такое могло произойти. Он же не может просто сбросить Маргарет со счетов — или Ларса, если на то пошло.

— Значит, — пробормотала Мередит, — придется самой найти доказательства того, что Энджи ошибается.

И кроме того, она терпеть не могла играть вторые роли, тем более в полицейском расследовании.

Но кто еще, кроме Холденов, к которым не обратишься, может пролить свет на это дело? Мередит села за стол и составила список всех, кто имел к нему какое-либо, даже самое мимолетное отношение, затем вычеркнула Маргарет и Ларса. Остались Буллен, Саймон Френч, Дженифер Фицджеральд — в девичестве Юровиц, Дерек Арчибальд, миссис Этеридж и покойный отец Эплтон. Последнее имя отпадало по объективным причинам. Адреса Дженифер в Ноттингеме у нее не было. Оставались четверо.

Люди часто неохотно разговаривают с полицией. Они боятся, что их заставят подписывать протокол. А беседа за чашкой кофе с соседкой — совсем другое дело.

Мередит вышла из дома и направилась к дому миссис Этеридж.

Старуха стояла перед дверью и полировала латунный дверной молоток.

— Как вы себя чувствуете сегодня, миссис Этеридж? Лучше? — спросила Мередит.

Джанет — в одной руке тряпка, в другой жестянка с «Дюраглитом» — сказала, не прерывая работы:

— Сегодня гораздо лучше. У меня бывают хорошие дни, бывают плохие. Когда получше, я делаю что-нибудь по дому. Вот только поздновато сегодня начала.

Возможно, она намекала на то, что у нее нет времени на разговоры. Мередит решила проигнорировать замечание.

— Я вчера говорила с мистером Арчибальдом. Ходила к нему в лавку. Сказала, что разговаривала с вами и вы рассказали мне о свече и цветах на алтаре.

— Вот как? — Старуха с неодобрением поглядела на Мередит. Скорее всего, потому, что заключила из ее речи, что та ест мясо, но, может быть, и потому, что сочла, что ей не следовало использовать сведения, добытые в частном разговоре. — Дерек еще работает? Странно. А я думала, он оставил магазин кому-нибудь и сидит дома.

— Нет. Мне показалось, он еще не старый. Кстати, он спрашивал о вас.

Миссис Этеридж смягчилась:

— Правда? Раньше мы виделись каждую неделю — на собраниях приходского совета. — Она поправила свои упорядоченные локоны. — Полиция к нему не приходила? Он не сказал?

— Нет, не сказал!

Мередит удивилась.

— Ко мне сегодня приходил полицейский. Поэтому-то я так поздно. Сейчас ведь почти одиннадцать, в такое время у меня уже все сделано. Он только что ушел. Сержант полиции. Молодой человек, очень милый. Очень вежливый. Он каким-то образом узнал об этом случае со свечой на алтаре. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

Ее острые глазки впились в Мередит. Та постаралась принять невинный вид:

— Да? И что он сказал?

— Да почти ничего. В основном записывал, что я говорила. Я потом подумала, что он, наверно, узнал об этом от Дерека Арчибальда. Но зачем Дереку понадобилось вытаскивать это на свет божий, ума не приложу. Ничего ведь уже не сделать! — Миссис Этеридж поджала губы. — Ко мне он пришел, скорее всего, потому, что я нашла эту свечу. Если бы не я, никто вообще бы ничего не заметил! — Она удовлетворенно прикрыла глаза, но тут же ядовито добавила: — Да что толку! Все равно никто даже не почесался!

— Мистер Арчибальд сказал, что он думает по поводу этого инцидента.

Старуха наконец уступила решительности Мередит. Возможно, она была не против некоторого внимания к своей персоне.

— Выпьете чашечку кофе?

Когда они с чашками в руках устроились в маленькой опрятной гостиной, миссис Этеридж — она сняла фартук и зачем-то сменила туфли — спросила:

— Ну, так что Дерек сказал? Он будет работать в своей лавке, пока его ноги носят. Детей ведь у них нет. Если соберется уйти, придется продать дело. Его лавка уже не будет лавкой Арчибальда.

— Это было бы печально. У нее такая долгая история. Но покупатель может сохранить название.

Мередит храбро вгрызлась в предложенное печенье. Оно тут же пристало к зубам.

— Это будет уже не то! — сказала миссис Этеридж.

— М-м-м. — Мередит попыталась языком счистить печенье, штукатуркой облепившее зубы. — Он думает, что, вероятнее всего, это дети играли в церкви и поставили свечу.

— Он может думать как ему угодно! — отозвалась старуха. — У меня другое мнение на этот счет. Я уже говорила этому молодому человеку, полицейскому сержанту. Все не так просто.