Свеченье слов. Поэтические произведения

Я видел голубую дымку,
Но скрыло город море тьмы.
По дну бреду, как невидимка,
Среди теней глухонемых.

Под чернотой небесных глыб,

Внутри всеобщего кристалла
Огни Москвы угрюмо-вяло
Глядят в меня глазами рыб.

Идет движенье темноты,

Податливой, скользящей, сонной,
Как осязаемой мечты.
Везде шевелятся мильоны.

Во сне, сквозь мрак, летают люди,

Пока забыты их тела
В безумном еженощном чуде,
Когда оставлены дела.

О, потому деревья лучше,

Не знает сутолоки лес,
Бегущие друг друга души
Не заслоняют в нем небес.

И ночь в лесу легка тому,

Кто города признает зверство
И в чаще скроется. Ему
Земля представится невестой.

…На улицах асфальт лоснится,

И от земли я отлучен.
Хотя в нем что-то от темницы —
Частично город и смешон.

Тоскуют души, пляшет ветер,

Везде расставив свои сети;
Меня, как мелкую рыбешку,
Забросил с улицы во двор,
Где ироническая кошка
Со мной заводит разговор;
Я пролетаю в подворотню,
Где веют мусорные флаги,
Отбросы равны все и наги
И пахнет свежей подноготной.

И снова улица, проспект,

Реклама подмигнет неоном:
«Не доверяй. Во время о́но
Снаружи был другой аспект».

Никто ей на́ слово не верит,

Прочтет и свой резон измерит —
Вчера был пьян, сегодня трезв,
Чужой душе в потемки влез

И заблудился в ней, бедняга.

Извилины просторны там —
Слоняться можно по углам…
Уж лучше где-нибудь залягу,

Пока нечаянный прохожий,

Но непременно со свечой
(Других варьянтов быть не может),
Меня не тронет за плечо.

Свеча, конечно, на ветру

И освещает подбородок,
И глаз провал, и лба пригорок,
И вознесенье белых рук.

Он страшен мне и все же друг.

В нем что-то странное, другое,
И если не постигнешь вдруг —
Легко забудешь о покое.

Прохожий был как благодать.

Его мне не найти, он сгинул.
Хоть рядом был — не увидать.
Меня найдя, он тут же кинул,
Сидит, наверно, за углом,
Сторонним светится огнем.

Но за углом ведь ничего!

И ветер бьет в лицо ревниво,
В глаза бросая крошевó.
А стихнув, он смеется криво
И спину гладит мне игриво:
Вот, я тебя к стене прижму
И все, что есть, с тебя сниму!

На тишину сменяя визг,

Он скулы холодом сжимает,
Железо с крыш швыряет вниз,
Меня слегка приподнимает…

Но с ветром путаться устал я.

Ведь мне, летающему в снах,
В реальности ходить пристало.
А ветра ветреность смешна.

…Над этой местной суматохой

Восходит царственная ночь.
Свои тревоги, страхи, вздохи
Выносят люди тайно прочь,

Несут из дома угрызенья,

От них отстать не знают как,
К небесной мгле полны презренья.
«Фонарь горящий — это факт!
Прямой возможен с ним контакт».
Лишь Млечный Путь таит сомненья,

Держаться надо за дома,

Другая жизнь мелькает в окнах,
Она полна своих намеков,
Она запрятана в дурман.

Один фонарь бесстрастным взглядом

За мраком пристально следит:
«А ну, приятель, погоди,
Кто там с тобой плетется рядом?»

— О, нет, я здесь вполне невинно,

Задумался о суете…
Один я, никого не видно,
Как подобает в темноте…

Совсем один… а если нет?

Наверное, в сопровожденьи
Унылых душ, «долой скелет»
Сказавших зябко в этом бденьи.

Рассеянный, я не заметил,

Что шла за мной опять толпа.
Да разве уследишь за этим,
За нравом всяких подлипал?

Фонарь молчит. Иду-бреду.

Светло, как днем, а ночь в разгаре,
Ее конца я не дождусь.
Мне этот мрак опять подарен.

Он мой — ему принадлежу.

Допустим, власть его безмерна.
Но я в него гляжу, гляжу
И вижу холод и неверность,

Какой-то потаенный смысл,

Тяжелый сон души нечистой.
Недаром цвет у этой тьмы
Всегда густой и маслянистый.

Но вдруг становится как бархат

(В глазах того, где мало слез,
Кто без упрека и без страха
Сомненья новые принес).

…Ночь ускользает, но повсюду

Собой поверхности клеймит.
По одному уходят люди,
Приняв задумчивости вид.

Они торопятся к огню —

Инстинкт спасает от проклятья.
Свеча колеблется некстати,
Храня пред фонарем вину.

А я? Во мне, ребята, живость,

Интеллигентская стыдливость
И страх-восторг: все подожгу,
А если надо — подожду.

И буду ждать недели, годы,

Не отступаясь, не дыша,
На удивленье всем народам —
Проснись, славянская душа!

…Разбив вселенной бочки донце,

Промозглый сумрак, наконец,
Облило утреннее солнце.
Сурово, резко, как отец,

Оно окликнуло меня,

Объятого тенями ночи,
Что посинели от огня
Зари — и резануло очи.

О сны рассвета! Ярче яви,

Провалом памяти в душе —
Как долго травите меня вы
Своим таинственным клише…

Забуду все, в источник утра

Свою усталость погрузив.
От ночи день отъединив,
Шагну вперед. Упруго, круто
Дорога вьется.
Воздух новый
Вернет спокойствие и слово.

1967