Сведенные судьбой

Ее темно-синие глаза наполнились озорством.

— Я искупаю вас, милорд, — предложила она. — Но только если вы согласитесь держать руки при себе и оставаться неподвижным, как каменная статуя.

— Я уже окаменел, как статуя, — ответил Габриель и продемонстрировал это.

С улыбкой Пандора выскользнула из-под него и направилась в ванную. Он поднялся и последовал за ней.

Габриель не переставал удивляться тому, что еще совсем недавно считал, что ни одна женщина не сможет подарить ему такое наслаждение, как Нола Блэк с ее «губительными талантами», по словам отца. Но даже в самые страстные моменты, которые он переживал с Нолой, его не покидало ощущение нехватки чего-то эфемерного, того, у чего нет названия… близости, которая выходит за пределы физического единения. Как бы они с Нолой ни старались избавиться от возводимых ими во время общения защитных преград, ни он, ни она не могли себе позволить открыть друг другу свои слабости, так неистово охраняемые ими.

С Пандорой все обстояло иначе. Она несла в себе силу природы и не могла быть никем, кроме как самой собой, поэтому рядом с ней притворство было невозможным. Когда Габриель признавался в своих недостатках или в совершенных ошибках, казалось, что она начинала любить его за это еще больше. С поразительной легкостью она открыла его сердце, а потом выбросила ключ.

Он слишком любил ее, сам понимая избыточность этого чувства. Он постоянно вожделел ее, поэтому не было ничего удивительного, что Пандора пробуждала в нем чувства собственника, и он беспокоился о ней всякий раз, когда она выходила из поля его зрения. Пандора даже не представляла, как ей повезло. Ведь он решил не настаивать на том, чтобы при выходе в город ее охраняли снайперы, кавалерия, шотландские лучники и несколько японских самураев на всякий случай.

Это было полное безрассудство — позволить такому созданию, потрясающе красивому, безыскусному, энергичному и беззащитному, как его жена, выходить в мир, который мог растоптать ее с обычным своим равнодушием. Но у него не оставалось другого выхода, кроме как согласиться с ней. И он не питал никаких иллюзий насчет того, чтобы когда-нибудь примириться с этим. Всю оставшуюся жизнь ему предстоит испытывать сильный страх каждый раз, когда она выйдет за дверь, оставляя его наедине с распахнутым сердцем.

На следующее утро перед уходом на деловую встречу с архитектором и строителем — по поводу предполагаемой аренды его недвижимости в Кенсингтоне — Габриель положил на письменный стол перед Пандорой пачку писем.

Она подняла на него взгляд, оторвавшись от послания леди Бервик, которое как раз сочиняла.

— Что это? — Пандора слегка нахмурилась.

— Приглашения. — Габриель улыбнулся, увидев выражение ее лица. — Сезон закончился. Полагаю, тебе не захочется на них отвечать, но тут есть парочка интересных.

Пандора посмотрела на стопку корреспонденции так, словно это была свернувшаяся кольцом змея.

— Наверное, невозможно оставаться асоциальной всю жизнь, — вымолвила она наконец.

— Вот молодец! — усмехнулся Габриель в ответ на отсутствие энтузиазма. — В ратуше состоится прием в честь принца Уэльского, который недавно вернулся из Индии.

— Я должна была предположить что-нибудь в этом роде, — вздохнула она. — Лучше было бы пойти на какой-нибудь немногочисленный, нудный ужин, где я вызывала бы такое же любопытство, как бородатая женщина на деревенской ярмарке. Кстати о бороде. Есть какая-то уважительная причина, по которой Драго не сбривает свою? Он должен от нее избавиться, потому что теперь он лакей.

— Боюсь, это не обсуждается, — с сожалением произнес Габриель. — Он носит ее всю жизнь. В действительности, когда ему нужно поклясться в чем-нибудь, он клянется своей бородой.

— Но это глупо. Никто не может клясться бородой. А что, если огонь спалит ее?

Улыбнувшись, Габриель наклонился к жене.

— Хочешь, поговори с ним сама. Но имей в виду, что она очень ему дорога.

— Ну конечно, это же его борода.

Он прижался к ее губам. Наконец она их приоткрыла, чтобы впустить в себя солоноватый жар и сладость. Его пальцы погладили ей подбородок, заставив порозоветь кожу. Он не мог оторваться от нее, от бархатистых прикосновений внезапно приятно заныло в паху. У Пандоры неожиданно закружилась голова, она покачнулась и схватила мужа за плечи, чтобы остаться на месте. Габриель, нехотя прервав поцелуй и отстранившись, тихо проговорил:

— Будь сегодня хорошей девочкой.

Пандора улыбнулась ему, щеки ее горели. Она попыталась собраться с мыслями. Взяла в руки хрустальное пресс-папье, украшенное маленьким цветком, рассеянно покатала его на ладони, прислушиваясь к звукам в доме. Ставни открывали и мыли окна, вещи отдраивали, полировали и чистили щетками, комнаты проветривали и приводили в порядок.