Сведи меня в могилу

Вини отказалась от сопровождения в ближайшее медучреждение. Взбешённая, как дикая кошка, не желала затягивать с дачей показаний. Затянула только вывихнутое запястье шарфом туго-туго. Боль лишь усилилась, но инстинктивно хотелось укрыть, защитить обезображенную руку. Когда снежок, приложенный к разбитому носу, растаял, потерпевшую позвали в допросную второй. Терпя головокружение, жжение и ломоту в теле, она выдавала исключительно сухие факты, тайно нуждаясь в излиянии всего, что отхватила. В проявлении слабости. Потому что сил не осталось. Хотя интервьюер бы поспорил с этим. Показатели ЧИ сдавали пострадавшую с потрохами. Высвечивалось на мониторе сочными эпитетами. А Винивиан умалчивает. Только слюну кровавую сглатывает. Здесь болото, копать – время терять, так что полицейский не стал ворошить этот улей.

Адали допрашивали до самой ночи. Она была в надёжных руках, так что Богат уехал ещё до того, как Вини уехала в больницу. Муж и жена, не видя друг друга, разошлись в разные стороны.

Весь следующий день пациентку латали. Под вечер курьер передал копию заключения по делу. От чтения подскочило давление, и Вини решилась потревожить медсестру – хранительницу целебных снадобий. Больная пыталась отвлечься прогулкой по коридору, залипанием в окно, переминанием с ноги на ногу в очереди в душ. Но рука сама ныряла в карман за бумажкой, уже порядком мятой.

Это Адали заказала сыну киллера. Правда – потеряла след, много лет назад. А потом Богат объявился в сети. Внутренние алгоритмы сами подыскивают для пользователя дальних родственников, старых друзей. Так мама и вышла на страничку новой ячейки общества. С фотографий смотрели знакомые, лучезарные глаза. Адали обратилась к наёмным убийцам. Они не детективы, и искать жертву по всей Москве не взялись бы. У заказчицы не было наводки, вплоть до того момента, пока сынок не вышел в прямой эфир на жалкую минутку, засветив вывеску «Пессимиста» – ресторана, молва о котором дошла аж до Парижа. Один телефонный звонок. Снайпер успел на крышу ближайшей спальной «панельки». Глаз – алмаз. Одно помешало. Цель внезапно вскочила. Промахнулся, попал чуть ниже. Если б не это, даже помощь спутницы не спасла бы Богата.

Сучий случай! Адали пришлось порядком понервничать. Русская мафия гарантий не даёт, а повторный заказ не потянула бы. Хоть и живёт в столице Франции, похвастаться достатком не может. Но воистину, нет худа без добра. Ребята кичились покатушками по Европе. А когда на фоне снимков и коротких видеороликов засветился Париж, мама взяла ситуацию под свой личный контроль. Тут и опросник Вивиниан про книжный магазин. Боже мой! За такую удачу Адали заложила дом, чтобы купить Баят-г4 с сюрпризом внутри. Ещё на первой встрече поняла – уговору быть. Достаточно слезливой истории. Только ни в коем случае не спугнуть! Заинтересовала. Не торопила. Либо манипуляции – их семейная черта, либо Вини – просто дура. А её присутствие на стрельбище являло собой необходимость, чтобы поддерживать легенду. Сама полезла на рожон, сама виновата! Если бы Вини не собиралась на тот свет, пришлось бы ждать мести. Бояться, оглядываться. Минусы общедоступного бессмертия.

Повод для расправы предсказуем для опытных следователей. Адали встретила нового мужчину. Захотела ребёнка. Не имели права, так как у женщины уже было двое детей. Вот если бы один из них погиб… Почему так? Почему сын? Для ясности хватило бы того, с каким трепетом та произносит имя дочери. В протоколе выбор преступницы объяснили крайне скупо – семейные разногласия.

По результатам расследования с допросом на базе ЧИ: «Парижская прокуратура просит Парижский суд признать Адали Чекан виновной… и назначить наказание в виде четырёхсот двадцати пяти лет пребывания в колонии общего режима без права на досрочное освобождение».

Заключение не удовлетворило потерпевшую. Показалось мало, при том что это почти вся её сознательная жизнь. Но это сейчас. Когда кости носа срастутся, пробелы в ряде зубов закроются, а правая рука перестанет ныть, точно сердобольная тётка над чьей-то могилой, может, поутихнет и ярость.

«Но воспоминание о первом парне спустя половину тысячелетия не утихли же. А время на прощение уже всё…»

Муж не показался. Не привёз сменной одежды, гигиенического набора. Не позвонил. Вини не обижалась. Ничуть. Ни капельки. Более того, сама волновалась за него. После всего, боялась, как бы не наделал глупостей. Каких? Каких… Тревога – штука нерациональная. Но сама не позвонила. Не надо. Ему есть о чём подумать.

Богату осточертело бояться, и следующим днём на стук в номер он просто открыл дверь, не удосужившись уточнить, кто пришёл. Даже не глянув, удалился в гостиную, будто визитёр отвлек его от дел, не терпящих отлагательств. А всё же дрожь пробежала по спине от чьего-то шарканья.

«Если не Вини?.. Собака, молчит!»

Оглянуться запрещало достоинство и парочка негативных эмоций, с каждой по крошке. Гадкий получается пирог. Ещё и опаской посолил.

«Да чего она, в самом деле? Язык к нёбу прилип?»