Сведи меня в могилу

Хозяин с королевской манерностью устроился в кресле, обхватив лаковые подлокотники, будто кондор на жерди. С тумбочками по бокам, увенчанными вазами, он действительно походил на императора в алом махровом халате. Незаметно выдохнул, узрев перед собой супругу, усаживающуюся напротив, на такой же «трон». Когда-то миллион лет назад они целовались вот на этом самом диване. Теперь их разделял не только он, но и будто бы невидимая панель, как в комнате для свиданий в тюрьме. Огонь стрекотал в камине. Пожирал протокол допроса. Дымок подсасывал слова.

Успокоившись, что это не мамашка пришла закончить начатое, Богат пробежался взглядом, цепляясь за новенькое. Только не за синяки. Если рассматривать каждый – залипнешь, как перед цветастой абстракцией. Отёк со скулы не спал. Разбитая бровь перекрещена пластырем. Расквашенную нижнюю губу таким способом прикрыть, судя по всему, не получилось. Переносицу обхватывает металлическая пластинка, похожая на канцелярскую скобу. Но самое главное – руки. Правую, опухшую, стягивал компресс. Левую – железный каркас. А всё почему? Потому что одна жадина-говядина, страхуя свою кибер-культяпку, предпочла международному пакету гражданский, не имеющий силы за пределами Русси. Французские врачи только запихнули её руку во что-то, похожее на дырявую тубу, а если литературно – на адскую конструкцию из чертежей маньяков-садистов. Зафиксировали, так сказать, безжалостно порезав дорогое чёрное пальто. А чтобы пациентка, пока летит на Родину к своим докторам, не сошла с ума от боли, в комплект «шины» ввели агрегат по типу широкого толстого браслета с дверцей, прикрученной шурупами, и кнопочкой на корпусе. Через вколотую до самой кости иглу раз в час поставлялось обезболивающее. Вини этого не ощущала. Напрягало лишь присутствие инородного тела в плоти, когда мышцы напрягались. Вот как сейчас.

Жена смотрела на мужа с необычным для неё выражением лица. Нечто среднее между Донном Карлеоне и казнённым на электрическом стуле. Кто-то умеет заглядывать в душу, гипнотизировать, как змея. Вини же будто всадила в голову Богата огромный средневековый меч и держала, как шашлычок.

«Вид у тебя какой-то… побитый», – этой непроизнесённой шуткой целованный смертью попытался сбросить с себя хоть толику напряжения. Из всего, что слагает личность, хихикнул только Ид.

Та будто услышала его мысли. В такой-то тишине. Расслабленно мотнула головой. В темноте зрачков качнулась пустота. Взгляд тут же растаял. Не похоже на напускное. Для человека с тараканьим мегаполисом в голове в сложившейся ситуации это не то, чтобы плохо… Это безнадёжно.

Без «Здрасте» с намёком на смешинку поинтересовалась:

– Как дела?

Глядя исподлобья, тот тихо, грозно произнёс:

– Зачем ты связалась с моей матерью?

– А мне капу на челюсть поставили, – прошепелявила она. – Сказали, будут резаться, как у младенцев.

– Зачем ты связалась… с моей матерью?

– Ты меня в чём-то подозреваешь?

Побои подходили под аргумент. Но больше – это чистейшее ядовитое негодование. Богат чуть расслабился. Да, Вини относится к той категории людей, кто может и заболтать, если это будет выгодно. Только беседа сейчас не имела бы смысла. Грохнула бы в коридоре, пока шла хвостиком. В конце концов, именно жёнушка позвала его в медвежью берлогу. Кто знает, что на умишках у этих чокнутых?.. Но, Боже мой, как это несчастное создание в теории может навредить ему? У неё и рук-то нет!

Одно счастье – ошиблись они. Оклеветали русскую полицию. Не охотится за Богатом Родина. Значит – не слышали стены, а полковник ФСБ, знойная красотка и, как выяснилось, добрая душа, сделала всё, чтобы не услышали. Жаль, что ошибка привела их к тому, от чего убегали. Первое покушение, по чудовищной случайности, загнало оленей в засаду. У Бога есть чувство юмора. Аж матушка обалдела от такого поворота событий. Ну ничего, пусть отдыхает теперь и не морочится по поводу денег ближайшие лет пятьсот. Дома-то у неё больше нет. Он превращён в улику, что покоится в отделении полиции. В ящичке стола, запертого на ключик. В камере-то всяко теплее, чем на улице, правда?

– Богат, – слова давались Вини с трудом. Уголок рта задёргался от спазма.

– Ты не ответила.

– Не надо. Не надо, дорогой, этого, пожалуйста. Я злая сейчас, – на одном выдохе выпалила она.

У супруга в боку закололо от вида, как её затрясло. В некогда непроницаемых глазах поселилось что-то живое, колючее, мерцающее.

– Мне не сообщили. Я опять дура. Но ты помоги. Скажи, прошу… За что меня… так?

На том словарный запас иссяк. Глядела снизу вверх, с открытым ртом, ожидая, как он сейчас все грехи ей отпустит. И Богат сказал:

– Не надо было ле....

Тут же сжался от звука выстрела, прикрыв ладонями макушку. Даже страха не осталось. Оно само собой происходит, будто защитная поза поможет. Третий раз ему не повезёт. Вот Богат и открылся.