Сведи меня в могилу

Приглашения остались дожидаться своего часа в ящике стола. Одно лежало отдельно. Предназначалось брату и должно отправиться не за неделю до, а за сутки. Экспресс-почтой. Чтобы поставить перед фактом, освободить от неприятных бесед. По крайней мере, сестра ставила на то, что Витариарх заблаговременно мог бы что-то предпринять. Как-никак, единственный родной человек.

Раны затянулись, душевные залатались шрамами. После покушений и судов обычные трудовые будни казались блажью судьбы. Бизнес Богата разворачивался потихоньку, прибыль закапала в оплату кредитов. Вини по обыкновению пропадала на работе. В прошлом, до изобретения вечного сердца, когда пациенту сообщали: «Вам осталось два месяца», что он делал? Отправлялся в путешествие, сжигал мосты, творил бесчинства. Она же разгребала бумаги. Сидела на телефоне. Без конца печатала, печатала, печатала. Делала то же, что и всегда, считая дни, когда посвятит в свои грандиозные планы начальника.

Так, став самой настоящей нормальной семьёй, что с завидной регулярностью хвастается романтикой в социальных сетях, двое не заметили, как подкралась весна. Стылая, сырая. Ледяные жилы почвы таяли. Лёд между союзниками окончательно растопился в быту прежде, чем столбик ртути дополз до нуля по Цельсию. Но по мере того, как оживала природа, Вини, что удивительно, оживала вместе с ней. Если этим словом можно назвать нарастающую тревожность. Жесты девушки обретали резкость в ущерб элегантности. Взгляд стал беглым, чрезмерно цепким. Плечи стягивали невидимые ремни. Ключицы держались под углом, будто Вини морозило, или болела шея.

Её одиночные затяжные посиделки в дворовом лесочке можно было списать на хорошую погоду. Супруг пару раз выглядывал в окно. Она стояла, прислонившись к стволу дерева. Через час уже обнимала соседнее и тупо смотрела в никуда. Муж задёрнул шторы и сделал вид, будто это его нисколько не напрягает. Как и то, что домоседка повадилась до глубокой ночи пропадать, бес знает, где. Бес, может, и знает о её бесцельных пеших прогулках по паркам, автомобильным мостам, заброшенным железнодорожным путям. Но никто его о том не спрашивал. Все горазды только поминать его по поводу и без.

Аномально холодная майская ночь чёрным туманом заволокла пейзаж, морозец сковал раскисшую землю. Хозяйка дома вернулась до полуночи. На пороге её остановил голос супруга. Он так соблазнительно развалился перед камином, укутавшись в плед, прихлёбывая чай из пузатой чашки. На контрасте Вини щупала стужа, а задубевшая в латы куртка только натирала кожу. Та недолго думала над приглашением. Сбросив верхнюю одежду, с ногами залезла на диван, укрылась махровым покрывалом. Приняла вторую кружку, блаженно вдохнув пары бергамота. В уютном молчании остывшую душу и плоть питали гретые пламенем соки. Бледно-оранжевые, с тонким ароматом горящей древесины. Тихонечко, боясь дыханием своим спугнуть воцарившийся покой, Богат произнёс:

– Déjà vu26.

Вини глухо хихикнула. Посмотрел на неё, чуть наклонив голову. Какую именно сцену у камина зашифровал за этим словом? Минуту удовольствия, величайшего низменного, сокрытого в упругости губ? Мгновение ада, клокочущего кипятком, дребезжащего осколками разбитой вазы? Обоим воспоминаниям должно вменять эмоцию. Смущение. Раздражение. Тоску. Но сонный взгляд её загородился заслонами сто раз передуманных дум. И блики огня… Их не было в этих глазах.

Зачинщик посиделки начал издалека. Супруги от ничегонеделания обменялись мнениями касательно классической музыки, переписанного культурного кода и вульгарности сочетания зелёных и фиолетовых цветов. Совершенно чуждые темы будто вытекали одна из другой, как река распадается на ручейки. Собеседники поочерёдно цеплялись за крючок и плели уже совсем другую историю.

Дева разомлела (чай без подвоха). Диалог свернул к наболевшему. Богат привёл эту машину в движение, плавно спускаясь с пригорка в канаву. Главное – вовремя притормаживать. Как хороший манипулятор, ходил вокруг да около, не набрасываясь сразу. Говорил о силе человеческой, скупо, обобщённо. Искренне пытался понять парадокс. Смельчак, переступающий страх смерти, бессилен пред блоками мелкими. Слабость непобедимого Кощея – в хрупкой игле. В яйце, в животинках, на дубе, Бог знает, каком. Вчерашний мальчик думал, те сюжетные ходули только сказкам простительны. Теперь, став героем были, терялся в догадках. Мучился в смятении, просил вызволить его из пучины невежества.