Сведи меня в могилу

Участники процесса начали разбредаться по своим группкам. Только один всполошённый молодой человек, начихав на правила приличия, пробежал через весь зал, чтоб буквально поймать за руку своего судебного представителя. Понимающий нотариус приветственно кивнул:

– Чего-то хотели, друг мой?

– Объясните, что здесь происходит.

– Ваша супруга просила не рассказывать.

Богат зыркнул через плечо. Та не видела его. Сидела там же. Ресницы опущены, лоб напряжён. Обезболивающее закончилось, а она не уходит. Обида за наказание молчанкой потухла, как церковная свечка.

– Она скоро умрёт. Никогда не признается. А я должен знать.

Глаза собеседника подёрнулись печалью. Богат перенял его эмоцию. Будто не верил в сказанное, пока правда не отразилась чужой скорбью.

– Хотя вы муж… Так упомяните же в прощальной речи её упрямство. Оценит, уверен. Потому что Винивиан самолично втянулась в это. Навела на контору. Остальное за мной. Со всех сторон подходил. Пришлось внедриться. Без доказательств их к допросу на Читателе Истины не призвали бы, и меня б уже раскрыли и убили. Не Баятом, так запихнув сердце в деревянный ящик… За свою карьеру детектива, знаете, и не с таким сталкивался.

– А как она вышла на них? – заинтересовался потерпевший.

– Дедукция, подкуп, ложь… Мне, право, неудобно это обсуждать.

Богат нахмурился, усердно думая.

– И копали под них по большой дружбе?

– Три месяца одной дружбой сыт не будешь, молодой человек.

Шпионаж. Представительство в суде. Вспомнился обитый зелёным сукном кабинет в самом центре Москвы. Как и два процента на услуги по переводу имущества в финансовый эквивалент. А два процента от многомилионной суммы – уже заявка.

– Так сколько? – настаивал Громыка, наплевав на чувство такта.

Михайло совсем не обиделся. Мудр.

– Персональное расследование. Такой оказалась её последняя воля. Тринадцать процентов. Всё по завещанию.

Богата как током прошило. Застыл на месте, вдруг ослаб. Вакуум в голове хлопнул по ушам. Мир утратил звуки. Нотариус вроде бы встревожился. Спросил что-то, придержал за плечо. А тот покачивался неваляшкой. Развернулся. В цветной дымке единственным чётким объектом осталась Вини. Дорогая жена через боль беззаботно улыбнулась ему, как ребёнок весеннему солнышку. Она сейчас казалась этим солнышком. И видеть этот свет подвластно ему одному.

В плену Богату казалось, что он попал в руки божества, измывающегося над ним. Бегство – редкая удача и единственное спасение. Бегство от постыдных, мутных воспоминаний. И не было у этой могущественной силы противника. Оказалось – есть. Беззащитная, бессердечная заступница. Серая мышь. Ангел со сломанными крыльями.

Сиюминутно, здесь, в зале суда, его захватило великое чувство. Знамение, какое случается слишком нечасто, чтобы отнестись к нему с пренебрежением или усомниться в подлинности. То самое открытие в ближнем того, чего и не надеялся нигде найти. Богат пялился на счастливую Вини – третье после горения огня и течения воды, на что может смотреть вечно.

Глава 9 – Междусобойчик

К похоронам Вини готовилась основательно. Неспешно. Неделю договаривалась о месте, следующую – просматривала каталоги с идеями цветочного декора. Следом оформляла заявку, собирала документы. Особенно долго подбирала бумажные приглашения. Остановилась на классической белой карточке с рисунком чёрной голой ветви, обвязанной чёрной лентой. Солидно. А главное задаёт настроение.

По канону, заполняла от руки:

«Многоуважаемый ближний мой!

Приглашаю Тебя проводить меня в последний путь. Во избежание недопонимания прошу принять как обязательное условие умалчивание любых вопросов до назначенной даты (четвёртое июня текущего года). Возжелав присутствовать, сбереги речь для предоставленного слова. Также, с учётом моего положения, настоятельно прошу не докладывать о моих намерениях никому другому, в том числе представителям Mass Media.

Мероприятие состоится в Траурном доме номер два по адресу: город Москва, переулок Говраш, дом четырнадцать, в двенадцать часов дня. Буду рада Тебе.

С благодарностью

и пожеланиями долгой жизни,

Винивиан Степанчик»

Липкое чувство абсурдности происходящего ослабело только после четвёртого письма. Отовсюду можно ретироваться в мир фантазий. Притвориться, что это какая-то другая Винивиан зовёт знакомых посмотреть на свою смерть.