Свердловская рок-энциклопедия "Ритм, который мы..."

«Прямых аналогов „Урфину Джюсу“ не найти — их просто нет».

Александр Пантыкин

В музыкальной школе юный Саша Пантыкин изучал классическую музыку. С 12 лет он сам начал сочинять фортепианные пьесы. Менее серьезные жанры до старших классов его просто не интересовали. «Для меня дверцей в рок-музыку стали „Картинки с выставки“ группы „Emmerson Lake & Palmer“ Эмерсона. Я услышал хорошо знакомое мне произведение Мусоргского в очень приличном исполнении и в интересной интерпретации». За дверцей открылась длинная дорога, по которой Александр уверенно зашагал. Группа «Слепой музыкант», «Студия архитектурного института», «Сонанс» — первые этапы этого пути…

В середине сентября 1980 года клавишник и основной композитор студии «Сонанс» Александр Пантыкин решил дальше двигаться самостоятельно. В его багаже набралось много песен, которым не находилось места в творчестве «Сонанса». Александр считал, что этот задел вполне может послужить уставным капиталом для создания нового проекта.

Как вы группу назовете, так она и зазвучит. Поэтому Пантыкин первым делом стал подбирать имя своему новому детищу. В начале ноября 1980 года он выбирал из пяти вариантов названия: «Перрон», «Мельница», «Лестница», «Флирт», «Урфин Джюс». Остановился на последнем.

Обозвавшись, Александр срочно начал строить планы записи дебютного альбома. Подстегивало его то, что у оставшейся части «Сонанса», теперь называвшейся «Треком», с первой записью все было уже на мази. Свой дебютный релиз Пантыкин ясно представлял: 25-минутный альбом «Замкнутые» должен был быть записан с 16 ноября по 1 декабря. Осуществлению этих планов помешала сущая безделица: играть было некому. Под знаменами «Урфина Джюса» стояли всего два солдата.

Приступили к подбору личного состава. В строю помимо самого Пантыкина находился лишь ударник Иван Савицкий, покинувший «Сонанс» вслед за другом. Остальных музыкантов еще предстояло призвать. Дуэт придирчиво отсмотрел нескольких басистов, гитаристов и вокалистов. С некоторыми пробовали даже репетировать, но через несколько дней становилось ясно: это что-то не то. От безысходности Пантыкин с нуля начал осваивать бас-гитару и запел самостоятельно. Вакансия гитариста была закрыта в начале декабря, когда Саша познакомился с Юрием Богатиковым. Тот собирался поехать в Прибалтику, чтобы прослушаться в «Магнетик-бэнд», но после нескольких репетиций с юным «Урфином Джюсом» отказался от этой идеи. Трио было сформировано.

Приступили к репетициям. На них впервые прозвучала та тяжелая музыка, по которой через два года в разных концах СССР меломаны будут узнавать «Урфин Джюс». Через пять лет в интервью журналу «Свердловское рок-обозрение» Пантыкин заявлял, что изначально «о хард-роке даже не думали. Он появился естественным образом в результате репетиций. Вся музыка к „Путешествию“ была написана на фортепиано и представляла собой традицию европейской музыки XX века. Но в результате переложения фортепианной фактуры на гитарную оказалось, что она тяготеет к хард-року. А специально играть хард-рок — такой задачи мы никогда себе не ставили».

Через много лет Александр признается, что тогда он немного лукавил: «Любую мелодию можно исполнить в любом стиле, сама по себе она ни к чему тяготеть не может. Музыку я писал на фортепиано, но о тяжелом роке думал изначально». Немудрено — большинство рок-записей, которые он слушал, составляла именно тяжелая классика: «Black Sabbath», «Nazareth», «Grand Funk Railroad»…

Проблем с текстами было больше, чем с музыкой. Для их решения намечались действия почти планетарного масштаба. Александр планировал создать группу из трех-четырех авторов, способных родить 13 (почему-то) хитов. Поэты должны были редактировать друг друга, дополнять, досочинять плоды кооперативного творчества, которые понравятся всем, и в первую очередь — менеджерам. Мечта о плантации, на которой трудится бригада литературных негров, не сбылась.

Свои собственные поэтические опыты Саша твердо считал графоманией, хотя некоторые его рифмованные строки и сохранились в песнях «УД». Сначала он попробовал поискать автора среди классиков. Две песни написал на стихи Валерия Брюсова, текст еще одной принадлежит бельгийцу Эмилю Верхарну. А затем случилась встреча с Кормильцевым: «Илья сам принес мне свои стихи, и я пришел от них в бешенство. Я стал их черкать и чекрыжить, требовал многое переделать. Илья с большим скрипом, но соглашался, дописывал, доделывал. Ему очень не нравилось, что в „Путешествии“ кроме него присутствуют какие-то брюсовы, и он старался доказать, что он лучше их».