Сверхбрадионное эхо

Марина обнаружила десятки писем от Дмитрия, на которые она, по его словам, не удосужилась ответить. Она захлопала в ладоши: этих писем она раньше не видела.

Снимки молчаливого Тигардена впивались в совесть ржавой иголкой. На его орбите волчком вертелись обломки кораблей, транспортёров и ракетно-лазерные спутники. Наземной артиллерии досталось не меньше от самой себя: оплавленные пусковые установки утыкали поверхность. Марину успокаивала мысль о том, что вместо агрессивного ИИ Тигардену подсадили гуманную нейросеть, бойкотирующую данные о насилии и не выдающую воинственных рекомендаций.

– Со временем они поймут, – сказал Горлов, – но будет поздно.

Он пригласил Яворскую выступить вместе с ним с заявлением, чтобы опровергнуть обличающую кампанию некой бывшей сотрудницы. Они озвучили, но не стали скрупулёзно подпитывать официальную версию событий:

– Тигарден отказался от СИМАРГЛа, посчитав его несовместимым со своим программным обеспечением, и предпочёл ограничиться локальной системой. Уже построенные зонды будут отправлены на укрепление сети. Мы можем только проявить уважение к их позиции.

Алиса, чьё имя закамуфлировали в прессе, исчезла с радаров после однодневного телешоу. В её планы входил раздел имущества, поэтому Алексею пришлось списать все накопившиеся дни отпуска и выдвинуться в Питер.

– Да, разумеется. Поезжай, оформим задним числом. – Сказала Марина, когда он сообщил ей о суде.

Её сердце сжалось от предстоящей разлуки. Она порывалась обнять любимого, но руки оледенелыми шпалами примёрзли к бокам. Он больше не пытался делать шагов к сближению, не целовал её при встрече, не касался, не звонил в личное время – и она решила, что это всё. Марина мысленно перечисляла версии, кем они остались друг для друга: просто коллегами, любовниками, друзьями, склочными врагами – ни одну из них не получалось подтвердить или опровергнуть. Бессловесный и лишённый каких-либо невербальных маркеров нейтралитет загонял в безвестность, а попытка выяснить отношения рисковала разбиться о стену безразличия.

– Тигарден навсегда на мне. – Сказал Алексей, скрежетнув зубами.

Марина огрызнулась на его первую за долгое время откровенность:

– Не строй из себя избранного, тут таких полно.

Она откинула со лба отросшую чёлку.

– Марин, СИМАРГЛ выжег из тебя последние крохи сочувствия?

– Когда спасаешь мир, – сказала Яворская, – на него нет времени. Мы обошлись меньшими жертвами, чем могли бы.

– Вынужден согласиться.

На прощание они пожали друг другу руки.

В его последний отпускной день Марина перечитывала сопроводительное письмо и перепроверяла файл с оффером, сотканным из лучших условий, который она только смогла пробить.

– Так, спокойно, можно отправлять.

Не прошло и получаса, как Алексей позвонил ей и, отбросив приветствие, проворчал:

– Что, решила предложить лёгкий проектик и избавиться от меня? Даже не надейся: я остаюсь.

– Почему? – Опешила Марина.

– Скажи, ты всё ещё веришь в прогресс?

– Да.

– Значит, твоя вера выдержала испытание также, как моя. Думаю, мы неплохо понимаем друг друга.

7.

Санкт-Петербург, 2397 г., май

Дмитрий прилетел домой раньше Алеси и Давида, которые только завершили работу с инфохабами. Ему дали неделю отдыха, а после пригласили на банкет в честь возвращения.

Пережив официальную преамбулу с минимальными потерями, Марина и Алексей подошли к нему с шампанским.

– За тебя, Димон! – Поднял бокал Овсянников.

– За меня, за кого же ещё. – Осклабился он и, пошаркав ногой, добавил. – Даже неловко признаться, но я ухожу от вас. Мне предложили порулить одной космической инициативой.

Алексей вскинул руки и воскликнул:

– И, конечно же, он согласился! Бросил нас на произвол судьбы, гад.

Руднев хохотнул, чуть не забрызгав шампанским рубашку. Коллеги сделали почтительные полшага назад.

– Поздравляю, Дим. Мы рады за тебя. – Марина обняла его.

Когда ледокол желающих пообщаться вклинился между ними, она тихо спросила:

– Может стоило ему рассказать?

– Зачем? – Подмигнул Алексей. – Ни к чему мучить этого Диму прошлым того. А то он совсем «того».

Свет погас. Внезапную кратковременную темноту, оглашённую парой охов и дребезгом разбитого стекла, рассекли мигающие прожекторы. Ненавязчивую фоновую музыку сменили ревущие шлягеры. Миг всеобщей скованности канул в Лету, как только Руднев вышел на танцпол и затряс отросшей по пояс гривой. Сослуживцы подтягивались к нему с разных концов зала, заражаясь его тягой к движению. Марина представила, какой была бы его шевелюра, если бы его не отозвали из командировки раньше – такой приказ был отправлен вместе с вирусом ровно до того ретранслятора, мимо которого два года назад пролетал Дмитрий.