Сверхдержава

Остатки света, просачивающиеся из комнаты, скоро закончились, истаяли в кромешном мраке. Даже линзы Краева, приспособленные для темноты, не вылавливали ничего – ни единого фотона света. Краев медленно двигался, нащупывая ногами ступени. Куда он шел? Сперва ему казалось, что вниз, потом – что вверх, хотя, возможно, это было движением по спирали. Он не мог сориентироваться, но это не сильно занимало его сейчас. Он даже не боялся свалиться с лестницы, хотя и знал, что боковых стен или перил, препятствующих падению, нет. Также он не боялся, что не найдет пути назад, потому что некое внутреннее знание, просыпающееся в нем, подсказывало, что лестница имеет только одно направление. Эта лестница была сестрой времени, а может быть, была и самим временем, и нельзя было на ней ни повернуть назад, ни даже остановиться.

Трудно сказать, сколько времени шествовал так Краев. Через несколько тысяч ступеней он подумал о том, что соскучился по звукам, и тут же услышал шлепанье своих тапочек по плитам. Это обрадовало его – как новый элемент, придающий определенные формы неизвестному миру. Он немедленно пожелал почувствовать какой-нибудь запах и через некоторое время в ноздри его пробрался незнакомый душок – сухой, скорее даже иссушенный, как слабый аромат марсианских трав, миллионы лет назад оставивших свою пыльцу на пролетающем метеорите.

Дело оставалось за малым – Краев должен был увидеть хоть что-нибудь. Он желал этого, он даже требовал этого от тех, кто предоставлял ему ощущения, но зрение не приходило. Он уже начал злиться на то, что его вынуждали оставаться слепым, как пещерная рыба, утратившая глаза за тысячелетия мрака. Но потом вдруг понял, что злиться не на кого – здесь он сам был хозяином своих ощущений, их уловителем и их же единственным источником. Дело было совсем не в том, что он хотел видеть . Дело было в том, что он не знал то, что хотел увидеть . Возможно, здесь можно было увидеть только что-то одно, и только один раз. Поэтому нельзя было ошибиться в своем выборе. Нужно было точно знать, что именно ему нужно, для чего он шел по этой бесконечной лестнице.

Он перебирал желания в своей памяти – как толстые фолианты, стоящие на полках, обтянутые высушенной человеческой кожей – потрескавшейся, с жесткими редкими волосками. Желтые страницы рассыпались в его пальцах, превращались в обугленный прах и он понимал, что все это ненужный хлам, не стоящий короткой радости воспоминания. В прошлом его не было ничего, что стоило бы воскресить и вернуть к жизни. Стоило ли вспомнить что-нибудь в будущем? В его будущем – нет. И в том будущем, которое он изготовил собственными руками, приготовил не только для себя, но и для всех – тоже нет. Такого будущего, которое он хотел бы вспомнить, не существовало. Его можно было только создать, только придумать. Необязательно было даже знать это несозданное, но желаемое будущее во всех его мелких деталях. Нужно было выделить главное в этом будущем. Выбрать главное в нескончаемой череде выпуклых второстепенных признаков. Осознать. Прозреть.

Что-то случилось с ним. Он обнаружил вдруг, что бредет по улице в предрассветной холодной мгле, разгребая ногами ночной мусор, не убранный еще непроснувшимися дворниками. Когда-то он уже был в этом месте: панельные пятиэтажные дома, запылившиеся сердечки листьев на городских липах, отдаленный хлопотливый перестук первого трамвая. Краев снова шел по кварталу, в котором не так давно встретил дикого чумника. Только теперь этот район города Москвы не был заброшенным. Не было затхлой вони слежавшихся отбросов, остовы умерших домов не зияли открытыми переломами стен, не щерились ржавыми арматурными прутьями, крысы не шныряли как маленькие продолговатые шпионы, подосланные чумой. Здесь жили люди. Жили спокойной обычной жизнью, спали еще в этот ранний час, стискивали свои подушки, досматривая последний сон в ожидании истеричного визга будильника. И Краев почему-то знал, что скоро они проснутся, спустят тысячи ног с тысяч кроватей, нашарят ногами тысячи тапочек и отправятся совершать обычные утренние дела, которые плавно перейдут в обычные дневные дела, а потом неизбежно – в обычные вечерние.

Краев остановился, наклонился, поднял газету, сонно распластавшуюся около урны. "Известия", – прочел он. Дата выпуска номера: 21 июня 2008 года. Первая страница: выборы, президент Путин завершает свой второй срок с достойными результатами и надеется, что его преемник сделает все, чтобы сохранить темпы экономического роста. Путин? Хм, а где же Волков? Вторая страница: совместные маневры войсковых подразделений России и США. Генерал Рэй Коллинз высоко оценил степень подготовленности российских десантных войск. Войск? У нас есть армия? Последняя страница, уголовная хроника. Столько-то убийств в столице, столько-то ограблений, столько-то краж со взломом. А как же неагрессия? Что стало с ней? Или она никогда не существовала в этой реальности?