Сверхдержава

– Фамилия?

– Сту… Стукачев.

– Пойдем, Володя, – техник потащил вирусолога за галстук и тот быстро засеменил ногами, дабы не быть удушенным. – Покажешь нам кое-что. Дашь нам квалифицированный совет.

Володя, значит… Стукачев… Интересно получается! Никто из налетчиков, кроме Краева, не знал в лицо Ступина. Никто из них не подозревал, какая крупная пташка им попалась. А Эдик не мог узнать Краева, поскольку тот выглядел как миляга Пудов. Такой вот оборот событий.

– Вот! – Техник наклонил голову Эдика над горловиной контейнера. – Крышку мы свинтили. А это что за фиговина такая? Открой-ка ее нам, друг-ученый.

– Эта? – Ступин осторожно заглянул в термос, как будто видел все это впервые в жизни. – Я не знаю, что это такое.

– Ты умеешь открывать эти хреновы термосы?

– Нет… Никогда не делал этого…

– Кончай пургу гнать! Ты же микробиолог! Ты лазишь в эти долбаные контейнеры по десять раз на дню!

– Я не микробиолог! Я химик!

– А какого черта ты здесь делаешь? Я тебя никогда здесь не видел!

– Не ругайтесь, пожалуйста! – по-бараньи жалобно проблеял Эдик. – Я здесь только четвертый день работаю. И вот сразу такое… На центральный пульт поступил сигнал, что изменилась характеристика жидкого азота. Я решил проверить…

– Ничего здесь не изменилось! – Техник яростно ткнул пальцем в сторону мониторов, монотонно выписывающих свои светящиеся кривые. – Ты думаешь, я не соображаю в этом, да? Все параметры в норме.

– Вы не знаете. Некоторые показатели выводятся только на центральный пульт. Я пошел проверить… Жидкий азот…

– Там есть еще кто-нибудь, в центре?

– Из ученых – нет. Я один сегодня. Я решил поработать в воскресенье, потому что мне надо побыстрее освоиться на новом месте…

– Заткнись. В последний раз спрашиваю – ты откроешь нам контейнер?

– Нет… Я не умею… Извините… Простите, пожалуйста! Не бейте меня! Не умею, нет…

Эдик закрыл лицо руками и заплакал. Широкие плечи его тряслись и слезы капали на пол. Хорошо он плакал, профессионально. Видимо, много тренировался.

Краев отодрал от горла таблетку голосомодулятора, положил ее в карман. Сделал шаг вперед. Инструктор схватил его за плечо, но Краев стряхнул его руку.

– Подожди, брат, – сказал он. – Я хочу поговорить с этим плаксой. Хочу рассказать ему пару анекдотов. Может быть, это развеселит его.

– Ну давай. Попробуй. – Инструктор прислонился к стене. Руки он сложил на груди – вроде бы миролюбиво, но глазок излучателя смотрел прямо на Ступина. Сикалка была снята с предохранителя – Краев видел это отчетливо.

Краев подошел к Ступину почти вплотную. Выпятил грудь как маленький бойкий петушок, собирающийся наскочить на здоровенного индюка. Со стороны, наверное, это выглядело забавно – Ступин был выше Краева больше, чем на голову. И руки, которыми он прикрывал свое плачущее лицо, были огромными. При желании он мог бы убить Краева одним ударом. Только он не способен был на такое желание, как и любой баран.

– Эй, ты, царевна-несмеяна, как тебя зовут-то? Повтори!

– В-в-волод-дя.

– Ты еще и заикаешься?! Ну просто кошмар. Ты ведь неагрессивный, да?

– Д-да…

– Бедненький. Мне тебя очень жалко. А знаешь, кто сделал тебя таким барашком?

– Нет.

– Я расскажу тебе. Как-то я слышал рассказ про одного гада, который изобрел вирус – такую нехорошую маленькую козявочку, которая внедрялась в человеческие гены. И после этого человек становился внушаемым, как кролик, которого гипнотизирует удав. Такому человеку можно было приказать все что угодно – например, быть смирным и ласковым. Или наоборот – убивать всех, на кого хозяин покажет пальцем. Этот вирус ввели всем жителям одной очень большой страны. Их обманули сказкой про страшную Чуму и все они подставили шейки под шприц. Здорово, правда?

Микробиолог молчал. Но он перестал трястись и всхлипывать. Теперь он осторожно рассматривал Краева через щелочки между пальцами, которые все еще прижимал к лицу.

– А знаешь, как звали этого гада, который из+

ЭПИЛОГ НЕАПОЛЬ. 2008 ГОД. СЕНТЯБРЬ

Рихард Шрайнер сидел в шезлонге, на балконе, положив ноги на ограду из розового мрамора. До моря было достаточно далеко – около километра, но шикарная гостиница, в которой остановился Шрайнер, находилась на горе и он хорошо мог видеть город, спускающийся к морю светлыми ровными террасами. Он сидел, курил и лениво рассматривал сооружения порта, уменьшенные расстоянием до размера кукольных домиков, провожал взглядом аккуратные игрушечные кораблики, проплывающие между его расставленных ног – тонких и волосатых.

Как у долгонога .

Шрайнер выбрался за пределы немецкого города Франкфурта в первый раз за два месяца, прошедшие после его возвращения из России.

Три недели назад он разбирал свою почту. Извлек из конверта приглашение на большой семинар педагогов в Италии и уже собирался по привычке выкинуть его в мусорную корзину – так же, как и все прочие регулярно поступающие приглашения. Но что-то помешало ему сделать это.

Италия. Неаполь…