Сверхдержава

Лиза как-то говорила ему, что из всех городов, в которых она мечтала бы побывать, и конечно никогда не побывает, больше всего мечтает о Неаполе. Краев тогда полночи рассказывал ей об этом чудесном городе, в котором он был два раза, и Лиза удивлялась и переспрашивала, и они вместе мечтали, что когда кончится все это , они обязательно приедут в сей сказочный город, кажущийся из чумной зоны миражом несбыточных грез, и будут бродить по его улицам, взявшись за руки…

Краев открыл тогда этот конверт. Ага. "Всемирный конгресс педагогов – за демократию". Звучит как-то расплывчато. Пять громких имен – всемирно известные профессора в качестве докладчиков. Это уже конкретнее, это означает: готовь бабки, Шрайнер. А вот и она – окончательная определенность: "Если Вы хотите принять участие в нашем Конгрессе, убедительно просим Вас перечислить в фонд такой-то десять тысяч "евро" на счет сякой-то".

Десять штук "евро" за пятидневный конгресс… Это уже смахивало на нечто приличное. Престижная гостиница, фуршеты по вечерам, шампанское, успешные разговоры с длинноногими девицами у бассейна, поездка к Везувию, фотографии в обнимку с пьяными знаменитостями… Десять тыщ "евро". Господи, какие копейки! Знали бы эти знаменитости, сколько стоит в пересчете на их долбаные "евро" бутылка водки "Кристалл" в Москве, в забегаловке под названием "Алкогольная Зона"…

– Герда, – сказал тогда Шрайнер. – Я съезжу на пять дней в Неаполь. Мне нужно проветриться.

– Очень хорошо! – Герда обрадовалась. Она, похоже, уже начала бояться, что после России и больницы, последовавшей за Россией, Рихард так никогда и не вылезет из своего прокуренного кабинета. – Поезжай, Рихард. Что там такое?

– Какой-то умопомрачительно помпезный конгресс педагогов. "Всемирная тусовка каких-то педиков за какую-то там херню". Вступительный взнос – десять тысяч. Обещают лекцию самого Фредериксона.

– Меня ты, конечно, не возьмешь?

– Нет. Извини.

Ему было с кем ехать в Неаполь. Он приехал туда с Лизой. С маленьким Лисенком. Правда, Лиза не присутствовала при этом лично – не знала, что ей выпало такое счастье – попасть-таки в Неаполь, бродить по его старым улицам и выслушивать рассказы Краева-Шрайнера об итальянской архитектуре вперемешку с объяснениями в любви. Краев вообще не знал, жива ли его Лизка. Он просто носил ее в себе – в своем сердце, в своем уме – раздваивающемся то ли от паранойи, то ли от тоски. Он носил Лизу в себе, разговаривал с ней, гулял с ней часами, или просто сидел рядом с ней, держа ее за тонкие теплые пальчики. Она была его тайной, о которой не знала даже знающая все в этом мире Герда. Лиза была тем, из-за чего он до сих пор цеплялся за жизнь на этом свете. Она была единственным, за что стоило цепляться. Он все еще надеялся получить от нее сообщение.

Краев кинул окурок в пепельницу, стоящую на полу, легко встал и пошел к столику, на котором лежал фолдер и сегодняшние газеты. Правое колено работало превосходно – мягко, безболезненно, без малейшего скрипа. Чистое удовольствие! Только заметный багровый шрам выше коленной чашечки напоминал о хирургическом вмешательстве. Николай Краев расстался со своим старым и больным коленным суставом. Теперь тот лежал где-то на свалке, спрессованный автоматом в компактный брикет вместе с другим мусором. Краев купил себе новый сустав – бесшумный, титановый, с силиконовыми менисками, с нулевым трением, с пятидесятилетней гарантией. Сустав был шведского производства – российская медицинская технология давала гарантию на целых сто лет, но Шрайнер побаивался теперь товаров из Сверхдержавы. Ему казалось, что в любую российскую чепуховину, даже в коробку спичек, вмонтированы маленькие маячки, испускающие радиоволны определенной частоты. Да и к чему нужны эти сто лет гарантии? Уже ни к чему…

Шрайнер хапнул газеты со стола, сделал большой глоток ледяного мартини с водкой, поставил стакан обратно и плюхнулся обратно в шезлонг.

Так-так… Что у нас там новенького? Как всегда – у всех все отвратительно, только в Сверхдержаве все в полном порядке. На первых страницах всех газет: "Пакистан нанес ядерный удар по Индии. Разрушен центр Дели. Ответный удар Индии – ядерные грибы над столицей Пакистана. По одному миллиону погибших с каждой стороны". Этого следовало ожидать… Кризис перепроизводства людей. Что для них миллион сгоревших в топке, и еще десять миллионов, которые умрут от лучевой болезни в течение пяти лет? Там, где людей слишком много, они начинают просто-напросто жрать друг друга. Как крысы. Что страшнее – людоедство или ядерная война? "Президенты Индии и Пакистана остались живы". Ну это само собой. "Российский и американский президенты обратились к руководству воюющих стран с предложениями о посредничестве в переговорах". Это тоже легко было спрогнозировать. Могу также поспорить, кто будет избран в качестве приоритета. Волков. Именно он. Ставлю тридцать тысяч рублей против изношенных пляжных тапочек. Что такое сейчас американский президент? Шут гороховый…