Сверхъестественное в первобытном мышлении

У чироки «имеются формулы для умиротворения убитых зверей. Охотник во время возвращения на стоянку зажигает на тропе позади себя огонь для того, чтобы вождь оленей не мог следовать за ним до его хижины» (и причинить ему болезнь, в частности ревматизм). В Канаде, «когда на охоте убивают медведя, охотник всовывает ему в пасть чубук и дует в головку трубки для того, чтобы наполнить дымом пасть и глотку зверя, он заклинает духа медведя не питать никакой злобы к охотнику за то, что он совершил с его телом, и не мешать ему во всех охотах, которые он предпримет в будущем». У индейцев нутка-саунд «убитого на охоте медведя очищают от грязи и крови, которая на него обыкновенно налипает, затем приносят домой и, выпрямив, сажают перед царем, надев медведю на голову шляпу вождя и осыпав его шерсть белым пухом. Перед мертвым животным ставят блюдо с пищей, и окружающие индейцы словами и жестами приглашают его есть». Трудно найти обычай более распространенный, чем почести, оказываемые животному, убитому на охоте. Иногда церемония принимает таинственный характер и должна совершаться вне присутствия непосвященных. Так, в Западной Африке «мать охотника, — говорит Нассау, — объявила, что мое присутствие совершенно недопустимо. Но сам охотник не воспротивился тому, чтобы я остался. Гиппопотам был сначала обезглавлен, после чего у него отрезали конечности и вынули внутренности, затем охотник голым влез в полость, образуемую ребрами, и, став на колени среди кровавой лужи, искупал все свое тело в этой смеси крови и экскрементов, умоляя в то же время духа гиппопотама не гневаться на него за то, что он его убил и тем самым помешал родить на свет детенышей, прося его не подстрекать против него других гиппопотамов, которые могли бы в отместку напасть на его лодку». Несомненно, именно такие обряды имеет в виду и дю Шалью, когда пишет: «Перед тем как манга (вид морской коровы) была освежевана», знахарь «совершил некоторые церемонии, свидетелем которых я не был, и не позволил никому видеть животное, когда он его свежевал». У гуичолов эта церемония публична и весьма сложна. «Зверь был положен так, что задние лапы его были обращены к востоку: перед ним были поставлены чаши с tesvino и всякого рода пища. Каждый из туземцев по очереди подходил к оленю, гладил его правой рукой от морды до хвоста, благодаря за то, что он позволил убить себя. „Отдыхай, старший брат (или старшая сестра, если это самка)!“ Шаман произнес длинную речь, обращенную к зверю: „Ты нам принес перья, и мы глубоко тебе признательны“». Известно, что отростки оленьих рогов отождествляются здесь с перьями. При помощи этих операций восстанавливаются нормальные отношения между общественной группой, к которой принадлежит охотник, и группой, к которой принадлежит убитый зверь. Таким образом заглаживается убийство. Теперь больше нечего бояться мести, и в будущем возможны новые охотничьи экспедиции, которые будут сопровождаться такими же мистическими обрядами.

2

Первобытные общества, живущие главным образом рыбной ловлей, по-видимому, имеют те же обычаи, что племена, которые добывают себе пропитание охотой. Они магически действуют на рыбу при помощи плясок, совершенно схожих с теми, о которых я говорил выше. «Пляски туземцев Торресова пролива происходят ночью и должны обеспечить успех на охоте и рыбной ловле. Именно в этих случаях употребляются странные маски из черепаховых щитков, и я думаю, что форма маски имеет отношение к затевающемуся предприятию: например, в пляске, предназначенной обеспечить успех на рыбной ловле, маска представляет рыбу и т. д.». На Никобарских островах «туземцы были в течение целого дня заняты приготовлением факелов для церемонии ки-алах, которая имела своей целью обеспечить „размножение рыбы в море“. После этого они ночью отправились на ловлю».

Рыболов, как и охотник, должен предварительно подвергнуть себя посту, очищениям и воздержанию, — словом, проделать мистическую подготовку.

«Когда мужчина замышлял охоту на морскую выдру, он постился и в течение месяца держался вдали от жены. Свой ночной горшок он держал за дверью и никому не позволял его трогать. По истечении месяца он отправлялся на охоту за орлом, убив его, отрезал ему лапу и привязывал к ней определенный цветок. Затем он изготовлял миниатюрный челнок с изображениями, которые представляли его самого, а возможно, и его спутников охотящимися на морскую выдру и целящимися в нее. Он стягивал конец челнока орлиным когтем для того, чтобы вернее настичь и поранить выдру. Когда он, наконец, отправлялся на ловлю и начинал приближаться к выдре, он брызгал в ее сторону своей мочой. Это должно было ее испугать и заставить плыть к охотнику. Иногда он к орлиному когтю привязывал кусочек дерева, чтобы морская выдра держалась на воде, подобно бую, так чтобы в нее легко было попасть».