Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06

…Ноги нащупали дно реки, и, выбредая из ила, Исильдур пошел через заросли тростника к топкому островку. Там вышел он из воды — смертный человек, ничтожное создание, одинокое и забвенное в дебрях Средиземья. Но для орков, что несли там стражу, восстал он тенью грозной и ужасной, со сверкающим глазом во лбу Выпустив в него отравленные стрелы, они бежали прочь. И напрасно — Исильдур, лишенный брони, был поражен в горло и сердце и, не вскрикнув, рухнул обратно в воду. Ни люди, ни эльфы не отыскали потом его тела.

Москва, 3–4 января 1990 г.

Константин Заводских Сага про хитрую Элберет и простодушных гимли

Фрагмент 1

Происходит интересная вещь. За четыре года с момента издания роман «Властелин Колец» оказал такое сильное воздействие на умы нашей общественности, какое не оказывало, пожалуй, ни одно из произведений со времен Октябрьской революции.

У нас любили разные книги. Но представьте себе…

Например — Воланд-кон. Это, должно быть, где-то в Казани. Сначала черная месса. Дальше — оргия. Весьма обнаженные ведьмочки, прыгающие с горящими глазами по сцене, претендуют на звание Маргариты Года. Между пьяными и веселыми участниками снуют адепты в черных плащах. Они продают индульгенции на совершение добрых дел в будущем году и проводят подписку на участие во всероссийском шабаше. Хлопают пробки от шампанского. Произносятся речи. Народ веселится вовсю.

— Фантастика.

Давайте попробуем по-другому Пологий речной берег, переходящий в лес. В виду горящей модели черного бронехода подразделения поют гимн игрищ — «Белая субмарина». Свежий ветер треплет штандарты над стройными рядами. Дым стелется над рекой… Пока под звуки аккордов адмирал Островной империи произносит речь о героизме, на заднем плане Неизвестные Отцы сгружают с грузовиков тяжелые длинные ящики темно-зеленого цвета.

Лица у тех, кто в рядах, — серьезные. Они догадываются, что в ящиках.

— Фантастика опять.

А вот уроки эльфийского — не фантастика.

И компьютерные психотесты на содержание у тебя хоббичьих, гномичьих и эльфийских генов — не фантастика.

И когда множество народу со всей России бегает с топорами и мечами по лесам, изображая из себя хоббитов с эльфами — это тоже не фантастика.

Как это могло произойти? Чего же такого заложил Толкин в свои вещи, что сводит наших людей с ума?[59]

Данная статья является попыткой ответа на этот вопрос.

Фрагмент 2

Когда среди толкинистов заходит речь о причинах популярности творений Профессора, обсуждение вскоре приобретает настрой, хорошо передающийся в приводимой ниже цитате.

«…иногда кажется, что переводчики действуют в рамках орковских инструкций, с теми же ограничениями, но и с тем же непонятным желанием поглумиться. Но хоббиты в конце концов сбежали и вышли из окружения несломленными. Так и книги Толкина, несмотря на все помянутые недостатки переводов, получили огромную популярность у русского читателя, а герои пользуются настоящей народной любовью».

Налицо появляются, во-первых, глумящиеся переводчики, во-вторых, — замечательные книги Толкина, которых им не удалось окончательно испортить.

Поскольку отечественный толкинизм обязан своим возникновением переводам В. Муравьева и А. Кистяковского, вышедшим ранее всех в издательстве «Радуга», то, в рамках поставленной задачи, показать, как и над чем «глумятся» переводчики мне представляется логичным именно на их примере.

Фрагмент 3

Если вы имеете обыкновение не пропускать при чтении предисловий, то можете узнать из «Предыстории» В. Муравьева, что Толкин написал свою первую средиземскую книгу «для того, чтобы… (это он в письме) можно было ее просто посвятить Англии, моей стране». А после прочтения «Предыстории» вам станет ясным, что долгая работа автора над миром Средиземья привела к тому, что история, названия, фольклор и речь сказочных народов несут там глубокую смысловую нагрузку.

Надо теперь сказать, эти две вещи связаны. Ох-х, и как же они крепко связаны! Настолько крепко, что у жителя восточных земель (читайте — Ostland) при чтении оригинальных текстов мороз по коже пробегает.

Впрочем, будем осторожны.

Приступая к анализу текста, имеет смысл выяснить серьезность авторских намерений. Иначе можно сделать массу далеко идущих выводов на основе сказки типа «Курочки Рябы».

Толкин в предисловии к «Властелину Колец», адресуясь к критикам, пишет: