Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06

«Он вообще не чета людям нашего времени. Пиппин, — какой бы ни была его родословная, случилось так, что кровь Западного Края проявилась в нем почти полностью, как, кстати, и в его другом сыне Фарамире, в отличие от Боромира, которого он больше любил».

Перевод не дает возможности по достоинству оценить эту откровенную манифестацию позиции автора. Смысл приводимой выше фразы в нем искажен с точностью до наоборот — кровь подменяется духом, культурным наследием.

«Он вообще не чета нынешним людям, Пин: случилось так, что если не по крови, то по духу он — истый потомок нуменорцев; таков же и младший сын его Фарамир, в отличие от Боромира, хотя тот и был любимцем».

Кровь «Высшей Расы»[63] и присущее ей высшее достоинство в волшебном мире Средиземья — качество, являющееся не только достоянием пыльных библиотек и долгой памяти эльфов, которое способен исчислить лишь Мудрый. Качество настолько магнетическое, что при первом взгляде распознается даже по-руссоистски наивным хоббитом и настолько важное, что чувства, которые оно при этом рождает, описываются у Толкина столь детально, как может описываться лишь деятельность рассудка.

Ниже я привожу один из наиболее интересных пассажей:

«Гордый и печальный, он задержался на мгновение, чтобы сказать что-то стражникам, и глазеющий на него Пиппин ощутил, насколько он похож на своею брата Боромира, который пришелся ему по нраву с первого взгляда, вызвав уважение своей манерой поведения — величественной и доброй одновременно. Но вид Фарамира внезапно вызвал в глубине его сердца чувства, которые он раньше не испытывал. Ибо перед ним стоял тот, в котором ощущался дух высокого благородства, сродни временами вспыхивавшему в Арагорне, менее высокого, возможно, но и менее скрытого и отдаленного: один из королей рода людского, рожденный в позднейшие дни, но тронутый печатью мудрости и грусти древней расы».

С учетом приводимых выше евгенических разъяснений Гэндальфа внезапно возникшая в сердце хоббита иерархия приобретает следующий логически законченный вид:

Арагорн — прямой потомок нуменорцев, Фарамир — отдаленный, и Боромир — хоть и генетическая аномалия, но все еще свой мужик.

Прочитав соответствующий эпизод перевода, вы ни в жизнь ни о чем подобном не догадаетесь — высокая оценка героя там опять объясняется тем же самым культурным наследием.

«…В нем было высокое благородство, напоминавшее Арагорна, ну, может, менее высокое, зато ближе и понятнее: властитель иного склада, других времен, он все же наследовал и древнюю мудрость и древнюю скорбь».

Народы в романе ранжируются по тому же принципу.

На совете Светлых Сил, где решается судьба Кольца, государь Элронд в своем историческом экскурсе с грустью замечает:

«Но течение быстрых лет Средиземья подточило род Менельдила, сына Анариона, и Древо высохло, и кровь нуменорцев смешалась с кровью меньших людей».

Интересно, что это пресветлый государь имел в виду?

Не знаю, может быть тому виной многочисленные перепевы мифологических сюжетов в романе, но мне как-то сразу пришли на ум древние. На их барельефах и фресках властители всегда большие, а слуги маленькие-маленькие, ну ни дать ни взять…

Конечно, это всего лишь мои ощущения.

Однако переводчики, должно быть, тоже почувствовали в этой фразе определенный мировоззренческий заряд. Почувствовали — и решили, что нам забивать себе этим голову не след — в соответствующем эпизоде «Хранителей» о «меньших людях» нет ни слова:

«Но холодное дыхание всесильного времени притушило славу княжества Гондор. Одряхлело и засохло Белое Дерево, а князь Менельдил, сын Анариона, умер, не оставив сына-наследника, и род князей-нуменорцев угас».

Как нет о них ни слова и в этом описании:

«Суров, как серое каменное изваяние, высился Арагорн, сын Араторна, держа руку на мече; казалось, величавый исполин явился из-за морей на берег своей державы».

Авторский вариант: