Сверхновая американская фантастика, 1994 № 4

— Конечно, мы должны сохранять наше достоинство.

Меня же охватило единственное ощущение — тепло от выпитого виски. Я внимательно наблюдал за полковником. Встреть вы его впервые, решили бы — стоек к выпивке. Но мы-то общались довольно тесно, и я знал: опьянение у него долго не проходит, даже от маленькой порции. И дело могло не ограничиться этой вспышкой раздражения. Покрасневшие глаза и хриплый голос говорили, что он на грани срыва.

Тревога моя усилилась, когда старший Мейхью вновь наполнил бокалы и повернулся к полковнику:

— Кажется, теперь ваша очередь.

Ни секунды не медля, полковник Суало поднял бокал и произнес:

— За Мексику, Кубу и Бразилию!

Не будь я в шоке от этого безрассудства, пожелал бы, чтоб молния поразила его на месте. А полковник, как бы вспомнив, что не все сказал, добавил:

— И за будущие битвы!

Отец и сын Мейхью удивленно переглянулись. Майор Пеннел вознамерился встать, но передумал и, держа бокал, сказал спокойно, как ответил бы на вопрос, сколько времени:

— Конфедерация одержала победу в единственной войне, которую должна была вести. Она боролась и победила.

Полковник сдвинул кустистые брови:

— У нас есть предназначение, майор. Как Соединенным Штатам прямая дорога на запад, так наше предназначение — на юг.

— Но говорить о заграничных кампаниях сейчас, когда народ в такой нищете… — Майор повернулся к старшему Мейхью: — Разве ваши дела идут так же хорошо, как в 1860 году?

— Ну, значит… — начал торговец хлопком, но полковник не дал ему договорить.

— Надо действовать быстрее, пока армия более-менее боеспособна. Воин-южанин — наше главное богатство. Он не хуже солдата любой армии, даже французской. Я говорю это как счастливый потомок нации, имеющей в Европе самый большой военный опыт. Более того, ни один флот в мире не идет в сравнение с нашими броненосцами. А особенно с лучшим из них — «Алабамой»!

— Да, полковник, солдаты-южане действительно демонстрировали чудеса храбрости на полях сражений, но на подвиги их вдохновляли самые благородные мотивы, какие только могут быть у человека. Скажу точнее: единственные справедливые мотивы — защита своего дома и свободы. Но Мексика и Куба — совсем другое дело. Мало кто из солдат и знает-то, где находится Бразилия, не говоря о том, как до нее добраться и за каким дьяволом им это надо.

Меж тем бокалы и майора и полковника мало-помалу опустились на стол. Остальные незаметно последовали их примеру. О выпивке забыли. Лицо полковника, обычно бледное, заметно порозовело, в глазах майора застыл недобрый взгляд. Люди моего круга, наверное, прекратили бы в подобной ситуации препирательство, другие, вероятно, пустили в ход трости. Но возраст полковника и пустой рукав майора исключали такие варианты. Тупиковая ситуация: ссора на всю жизнь или, по крайней мере, на весь вечер, если кто-либо не вмешается, чтобы положить ей конец. Я толкнул полковника под столом ногой, но он и бровью не повел. Одним усилием воли его не образумишь. Это все равно что велеть циклону утихомириться.

— Поставьте во главе армии конфедератов опытного военачальника, такого как Джонстон или те же Роберт Ли[11] и Том Джексон[12], — говорил полковник, стуча по столу для пущей убедительности, — и вы увидите, как быстро у солдат-южан появятся цели в любом месте западного полушария.

— Слышу знакомые речи, — ответил майор почти с сарказмом. Совсем недавно я и мои товарищи уверенно рассчитывали за неделю дойти походным маршем от Ричмонда до Вашингтона. Не думали, что стычки с янки будут серьезными. Но под Манассасом и Шарпсбургом они дали нам жару.

— Видел я ваши Манассасы и Шарпсбурги, майор, и Шилох с Цинциннати. Вот что я вам скажу, сэр: нет другой такой армии в обеих Америках, которая сражалась бы так, как мы под Шилохом. Кулачный бой между белыми. В сороковых годах я был со Скоттом в Мексике. Мы одолевали там одну за другой вооруженные толпы гризеров[13], нацепивших форму. За всю кампанию потеряли меньше солдат, чем в обычный день в Огайо, когда убили нашу охрану. Единственное, что стоит между нами и Магеллановым проливом, — бесчисленные гризеры и ниггеры. — Он бросил быстрый взгляд на Брэдли: — И индейцы.

Брэдли сидел тихоней, я бессильно кипел от негодования, а старый Мейхью наблюдал с явным ужасом за распрей своих собутыльников. На его лице появилось выражение, какое бывает у человека, чьи ожидания обмануты самым безжалостным образом. Но вот, кажется, ему пришла на ум идея, как остановить растущую неприязнь офицеров друг к другу и остальным. Он попытался изобразить на своем потном, багровом лице улыбку, но получилась лишь жалкая гримаса.

— Этот парень, Хуарес, который в Мексике президент, он наверняка индеец. Разве может Техас терпеть такого соседа?

Майор посмотрел на него как на сумасшедшего. Гнев полковника вспыхнул с новой силой: замечание торговца хлопком только подлило масла в огонь. Он стукнул кулаком по столу с такой силой, что золотистое вино выплеснулось из стаканов, о которых уже забыли.

— Точно!