Сверхновая американская фантастика, 1995 № 03

Это, несомненно, был жест покорности и раскаяния — чудно, но мисс Карстэрс была тронута. Она поднялась, осторожно наклонилась через бортик и ласково погладила его запястье. Он весь напрягся, но не убегал.

— Я принимаю твои извинения, русал, — сказала она, сохраняя на лице такое же бесстрастное выражение, как и у него. — Думаю, на сегодня довольно. Завтра мы снова поговорим.

Прошла неделя-другая, и мисс Карстэрс научилась общаться с русалом. Она придумала несколько немых шоу, означавших: «слишком громко!», «да» и «нет». А если она хотела сказать что-то большее, она, как и русал, использовала образы.

В первый день она показала ему сирен, изображенных на гравюре в иллюстрированном издании Одиссеи. На ней три женщины с хвостами и пышными грудями грациозно расположились на прибрежных скалах, расчесывая длинные, струящиеся волосы. Русал внимательно изучил рисунок. Затем он пошевелил пальцами в знак непонимания и вздохнул.

— Да, ты прав, — согласилась мисс Карстэрс. — Они выглядят неправдоподобно, и на самом деле им было бы ужасно неудобно сидеть на жестких скалах, да еще и распевать при этом. И, конечно, они не созданы для того, чтобы плавать.

Она отложила «Одиссею» и вынула цветную гравюру рыбы-попугая. Русал понюхал картинку — потом выхватил лист из рук мисс Карстэрс и повертел так и сяк. Снова встретившись глазами с мисс Карстэрс, он передал ей образ такой же рыбы. В чистой воде тропического моря она искрилась красным и ярко-голубым. Своим твердым клювом она собирала полипов с «веток» коралла, меж колышущихся щетинок морских червей. Неожиданно, один из колючих коралловых «кустов» вытянулся — и это оказалась рука русала, которая схватила рыбу и тут же отправила ее в зубастый рот…

— Ой, — невольно выдохнула мисс Карстэрс, почуяв раздражающий запах меди и одновременно ощутив незнакомый вкус во рту. — О, Боже!

Она закрыла глаза, и видение растворилось.

Проглотив слюну, слегка дрожащей рукой она взяла карандаш, чтобы описать свое состояние. Русал уловил ее ощущение — и когда она снова подняла глаза, он передал ей видение легкое и прозрачное, как осенняя паутинка: мисс Карстэрс увидела стайку рыбешек с блестящими плавниками. Уже потом, с течением времени, она стала понимать, что этот образ означал у русала улыбку, и научилась распознавать другие повторяющиеся картинки-эмоции: солнечный свет сквозь прозрачную воду — смех; отвратительная мурена с острыми зубами — плач.

Осень подходила к концу, наступала зима. Мисс Карстэрс все лучше и лучше училась принимать от своего русала информацию и расшифровывать ее. Каждое утро она спускалась в оранжерею с кипой рисунков и фотографий — с их помощью она отправлялась вместе с русалом в путешествие по его воспоминаниям.

Затем, если погода позволяла, она бродила по болотам и по берегу моря, приводя в порядок свои мысли. Пообедав пораньше, она усаживалась за письменный стол и работала над «Набросками к изучению вида Homo Oceanus Telepathicans, с некоторыми заметками относительно устройства их сообщества».

Этот документ должен был войти в анналы морской биологии отдельной главой и, конечно, занести туда навсегда имя «Э. Монро Карстэрса». Ученая леди начала с подробного внешнего описания русала и выводов, которые она успела сделать касательно его анатомии. Второй раздел был посвящен его психическим возможностям; еще один назывался «Общение и сообщество».

«Как мы уже убедились, — писала мисс Карстэрс, — интеллектуально развитые русалы способны на общение высокого уровня. Образы, которые они передают телепатически, всегда конкретны — но правильно прочитанные и интерпретированные, они могут содержать и некоторые весьма сложные абстрактные идеи, доступные для восприятия, правда, только другому русалу. Выделениями (химический сигнал vide supra) обозначаются лишь самые простые эмоции: беспокойство, вожделение, страх, гнев, нежеление общаться. Гудением и свистом русалы привлекают внимание собеседника или организуют совместный охотничий маневр. А все мельчайшие оттенки смысла, свою философию, поэзию они передают друг другу только посредством телепатии, глядя при этом собеседнику в глаза.

Принимая во внимание последний факт, а так же инстинктивное стремление русалов к уединению, в чем их поведение похоже на поведение пестрого окуня (S. Tigrinus) и рифовой акулы (C. Melanopterus), становится ясно — все в совокупности не дало возможности H. Oceanus создать цивилизованное общество в понимании Н. Sapiens. Примерно к шести годам дети русалов уже могут постоять за себя и покидают своих родителей, чтобы охотиться в одиночестве, часто переплывая из одного океана в другой в своих странствиях. Если такой русал-подросток встречает другую особь своего возраста, неважно, своего или противоположного пола, они могут объединиться в пару. Подобное объединение, по-видимому, инстинктивное, является единственным у русалов проявлением общественного поведения.