Сверкнув, не погасло

══ Крюйт-камера: зарядный и снарядный погреба. Чтобы войти в зарядное отделение, нужно надеть на обувь чуни на войлочных подошвах, какие даются в музеях, чтобы не поцарапать художественный паркет. В зарядном отделении, на полках, лежат аккуратные штабеля зарядов главного калибра — цилиндры из грубого шелка, набитые длинными, с метр, пороховыми макаронинами. Порох делается на эфирах, воздух зарядного погреба густо пропитан острым их запахом. Здесь достаточно искры, предупредил нас офицер-артиллерист, читавший лекцию о крюйт-камере, чтобы крейсер взлетел на воздух. Оттого и чуни.

══ Мы ходили по зарядному отделению на цыпочках.

══ На нижней полке зарядного отделения лежали толстые войлочные пластины со "стреляющими устройствами", которые нам продемонстрировали: они похожи на ружейные латунные патроны примерно 16 калибра, с капсюлем, с пыжом, набитые до отказа порохом. После того, как снаряд забит в ствол до нарезки, а за ним заряд, стреляющее устройство вставляется в замок, тот захлопывается и орудие готово к выстрелу. Стреляющее устройство выстреливает в заряд от искры, посылаемой к нему двумя наводчиками.

══ Класс ушел уже в соседнее, снарядное отделение, где расположен весь боевой запас крейсера, как я, чуточку дома охотник (и балбес, не забыть бы), решил проверить на ощупь схожесть стреляющего устройства с ружейным патроном и показать заодно его приятелю. И потащил "патрон" из тугого войлочного гнезда. И вытащил уже, но скользкий от смазки патрон вырвался из моей руки и начал падать на металлическую палубу. Я не зря сказал "начал падать". Потому что пошла замедленная съемка происшествия. Патрон медленно, как в воде, опускался к палубе, медленно кувыркался в воздухе, он приближался к толстой металлической плите, сейчас он ударится о броню…

══ Мы зачарованно смотрим на это падение, а оно длится и длится…

══ Сейчас раздастся удар металла о металл и все будет кончено.

══ Патрон стреляющего устройства медленно приближался к палубе.

══ Ударился — раздался звяк. Патрон покатился по броневой плите под штабеля зарядов. Остановился. Качнулся. Замер.

Я не сразу наклонился к нему, все еще ожидая вспышки. Потом все же поднял и услышал голос офицера-артиллериста из соседнего помещения:

══ — Снаряд 152 калибра весит 40 килограммов, он снабжен толовым зарядом весом…

══ По трапу из крюйт-камеры я поднимался на ватных ногах, и мне сделали замечание:

══ — По трапу нужно бегать, товарищ курсант, а вы подниметесь, как старая баба!

…На том самом месте, где стоял на бочках в сентябре 1954 года крейсер "Дзержинский", 7 октября 1916 года от взрыва в крюйт-камере, которому так и не нашли объяснения, завалился на правый борт и ушел носом под воду линкор "Императрица Мария".

А в 1955 году, тоже в октябре, на этом же месте получит подводную пробоину в районе порохового погреба и перевернется вверх килем линкор "Новороссийск", унеся жизни 700 моряков…

Рота шла в баню…

Рота матросов-батарейцев шла в баню. Форма одежды: синяя роба, ясно, бескозырки, тяжелые ботинки, гэдэ, с сыромятной кожи шнурками. У каждого подмышкой газетный сверток, там — банный набор: чистые трусы и тельняшка, полотенце, мочалка и кусок мыла. Строй, глубина его, пахнул так, как пахнет сотня мужиков, идущих в баню — пот, табак, немытые тела. До бани километра три, дорога пыльная, вокруг — жаркий севастополский июль.

— Левой! Левой!..

А навстречу роте шла девушка. В легком-легком светло-зеленом платьице. Без всяких там рюшечек, сборочек, воланчиков — просто в легчайшем светло-зеленом платьице.

Вся рота, естественно, вылупилась на девушку.

— Левой! Левой!..

А тут известный скульптор, ваятель женских тел, июльский ветерок взял да и облепил в одно из мгновений девушку ее тончайшим платьицем, облепил, не пропустив ни одной подробности ее тела и обнажив вдобавок бедра выше колен.

— Левой! Ле..

Не успела девушка понять, что произошло, не успела наклониться, чтобы приспустить подол, как из глубины строя раздался этакий отчаянный, истошный даже мужской вскрик:

— Ляжечки вы мои родные! — Ударение в "родные" было, насколько я помню, на "о".

Вот, собственно, и вся история, и ни за что бы я не стал ее записывать, если бы… Похожих мужских вскриков, восхищенных замечаний, про себя бормотаний, покачиваний головы, ахов, ухов, охов, эхов, ой-ёй-ёев и це-це-це я, как всякий другой, слышал множество, но мне запомнился этот — то был невольный вскрик, в сущности, всей роты матросов-батарейцев, идущих в баню и увидевших облепленную легчайшим платьем девушку. Вскрик, стон, долгое о-о-оххх… всей нашей роты, исключая дежурного и трех дневальных, оставшихся в казарме.

Служили тогда, в той части по 3 года…

"Дай хоть вдохнуть!"

══

══ Все гражданское население Севастополя обслуживало, в сущности, флот. Да и населения этого было, кажется, меньше, чем военного люда, служившего еще и в десятках в/ч, что были расположены в самом городе и разбросаны по его окрестностям.