Свет Азии

И все птицы воспели (славословие: соловей — гимн, пестрый дрозд — приветствие утру, ангинга защебетала и полетела собирать мед прежде пчел; серая ворона закаркала, попугай закричал, зеленый кузнец застучал, голуби завели свой бесконечный разговор. Так волшебно было веяние этого великого рассвета, явившегося вместе с победой, что всюду, вблизи и вдали, во всех жилищах людей, распространился неведомый мир. Убийца спрятал свой нож; грабитель отдал назад добычу; меняло отсчитал деньги без обмана; все злые сердца стали добрыми, когда луч этого божественного рассвета коснулся земли. Цари, которые вели ожесточенную войну, заключили мир; больные весело встали с одра болезни; умирающие улыбнулись, как будто знали, что радостное утро распространилось от источника света, воссиявшего дальше самых восточных окраин земли. И на сердце печальной Ясодхары, сидевшей грустно возле постели царевича Сиддхартхи, снизошла внезапная радость, как будто любовь ее не омрачилась, как будто печаль ее должна окончиться счастьем. Весь мир почувствовал, не сознавая тому причины, такую же радость: над сухими пустынями пронеслись веселые песни бесплотных духов, прозревающих появление Будды, и воздушные дэвы восклицали: «Свершилось! Свершилось!» И жрецы вместе с удивленным народом стояли и смотрели на волны золотистого света, разливавшегося в небесах, и говорили: «Что-то великое свершилось!» — Все жители лесов и кустарников проводили этот день в мире: пятнистый олень бесстрашно пасся рядом с тигрицей, кормившей своих детенышей; лань пила из озера рядом с хищным зверем; серые зайцы бегали под скалой орла, а он только чистил острый клюв о лениво опущенное крыло; змея развертывала на солнце свои блестящие кольца и прятала ядовитые зубы; балабан не трогал зяблика, строившего себе гнездо: изумрудная гальциона, зимородок, смотрели задумчиво на игравших рыб; щурка не ловила бабочек, хотя они порхали вокруг ее ветки, сияя пурпуром, лазурью и янтарем; дух нашего учителя почивал на людях, птицах и зверях, хотя сам он сидел под деревом Бодхи, прославленный победой, одержанной на благо всех, озаренных светом более ярким, чем свет солнца.

Наконец, он встал лучезарный, радостный, могучий и, возвысив голос, произнес во всеуслышание всех времен и миров:

«Многие обители жизни удерживали меня, непрестанно ищущего того, кто воздвиг эти темницы чувственности и скорби. Тяжела была моя неустанная борьба! Но ныне, о, строитель этих обителей, я знаю тебя! Никогда боле не удастся тебе вновь воздвигнуть эти приюты страданий, никогда не доведется тебе укрепить еще раз своды обмана, никогда не сможешь ты поставить новые столбы на ветхие устои! Разрушено твое жилище, и кровля его разметана! Обольщение воздвигло их! Невредимым выхожу я, обретая спасение».

КНИГА СЕДЬМАЯ

Печально жил эти долгие годы царь Суддходана среди своих верных сакьев, томясь желанием снова увидеть сына, услышать его голос.

Печально жила в эти же годы и прекрасная Ясодхара — вдова живого мужа, не зная никаких радостей жизни, оплакивая своего повелителя-царевича.

При всяком, известии о вновь появившемся отшельнике, встреченном в дальних странах вожатыми верблюдов или продавцами, выбирающими ради выгоды мало посещаемые дороги, царь посылал гонцов, привозивших ему рассказы о каком-нибудь святом мудреце, жившем уединенно, вдали от родины; но никто ничего не говорил о нем, венце славнейшего рода Капилавасту, о нем — гордости и надежде царя, предмете любви нежной Ясодхары, — никто ничего не знал о нем — далеком страннике, забывшем теперь, быть может, свою родину, изменившемся или умершем.