Свет Черной Звезды

Боль ошеломила, но исчезла почти так же быстро, как и мысли о происходящем. Их не было, мыслей. Не было ничего, кроме тепла обжигающих прикосновений, ощущения его дыхания, оглушенности собственным, срывающимся и хриплым, и поцелуев. Тысячи поцелуев, нежных, страстных, теплых, ласковых и исполненных жажды, таких словно я была воздухом, а он не мог мной надышаться. Безумное нарастающее ощущение своей важности, значимости, нужности… Я еще никогда не ощущала себя ценностью, превосходящие все иные даже не в десятки — в тысячи раз, когда каждый кусочек твоей кожи, твоего тела — дар богов, каждый поцелуй — спасение умирающего, каждый стон – лучшая мелодия в мире. И чувство принадлежности мужчине, заполняющее до невозможности вздохнуть, до тонкой грани между болью и удовольствием, до осознания того, что в этот миг я единое целое с тем, кого ненавидела и боялась всю свою жизнь… Ненавидела и буду ненавидеть всегда, но только не в этот миг, когда между нами не осталось пространства ни для страха, ни для ненависти… между нами не осталось ничего, лишь сорванное дыхание, хриплый рык окончательно утратившего контроль Ледяного Света и мой протестующий стон… я не хотела испытать это снова, слишком сильные ощущения для меня, слишком всепоглощающее удовольствие, слишком четкое осознание — ни с кем и никогда у меня не будет ничего подобного.

Кесарь навис надо мной, тяжело дыша и с нежной восторженной улыбкой глядя на мое явно раскрасневшееся лицо.

— Ни с кем и никогда, нежная моя, рад, что ты это понимаешь.

Я дышала, с трудом фокусируя зрение на окружающей действительности, с трудом приходя в себя, с трудом… переживая собственное поражение.

Заметно помрачнев, кесарь хрипло произнес:

— Я бы задал один из самых идиотских мужских вопросов на тему «Тебе не понравилось?», но проблема ведь не в этом, не так ли, любимая моя?

— Нет, проблема именно в том, что понравилось, — я подняла ладони, коснулась его лица, а затем тихо добавила: — И ты знаешь об этом.

— О том, что понравилось? — насмешливый вопрос.

— О том, что в этом проблема, — я грустно улыбнулась мужу и позволила рукам, соскользнув вдоль его тела упасть на что-то мягкое.

Даже не заметила, в какой момент здесь на полу появилась перина.

— В тот момент, когда я понял, что хочу быть сверху, — все еще оставаясь и сверху, и надо мной, удерживая свое тело на вытянутых руках, и частично даже во мне, сообщил кесарь.

Грустно усмехнулся, с болью посмотрел в мои глаза и едва слышно произнес:

— Но вот я смотрю на тебя, еще несколько секунд назад выгибающуюся от наслаждения в моих объятиях, но удовольствие схлынуло, и в твоем взгляде не любовь и нежность, Кари, в них горечь и сожаление. Нежная моя, лучше бы я сдох!

Невольно улыбнулась, глядя, как расплавленная лава ничуть не утоленного желания постепенно замерзает в его глазах, и ядовито предложила:

— Мм, представь, что на твоем месте только что был Акъяр… — Араэден застыл.- Ммм, или Динар.

Теперь все тело пресветлого напоминало натянутую и напряженную до предела струну, которая окаменела, но напряженность сохранила по полной программе.

— Так уж и быть, Аршхана на твоем месте я представлю себе сама, — откровенно продолжила издеваться над супругом я.

И кесарь, осознав это, медленно склонился, перенеся свой вес на локти, прикоснулся к моим губам, и хрипло произнес:

— Даже не надейся, нежная моя.

— Даже не надеюсь, — улыбнулась я, чувствуя и его поцелуй, который медленно перерастал из нежного, в откровенно жадный, и силу вернувшегося желания.

Мое сладкое забытье, в сравнении с которым любой хмель меркнет, а все тело наполняется сладкой, вызывающей ощущение полета истомой. Несмотря ни на что и вопреки всем доводам разума, мне было бесконечно хорошо и тепло и сладко здесь и сейчас, в его объятиях, под ливнем его поцелуев, от прикосновения его рук, от каждого движения… Есть что-то упоительное и правильное в сплетении мужчины и женщины, в единении сладком до стона, в чувстве беззащитности и хрупкости, охватывающем меня в объятиях Араэдена. И выплывать из этого сладкого омута мне не хотелось… наверное, будь я слабее, предпочла бы оставаться в нем всегда.

— Это одна из причин, по которым светлые воздействуют на своих жен, — Араэден мягко покинул мое тело, лег на бок и прижал к себе, провел пальцами по лицу, губам, с легкой полуулыбкой опустился ниже.

Я лежала, тяжело дыша, ощущая как все еще кружится голова, как волна тепла отказывается покидать мое тело, и сдерживая желание как кошка потянуться за его ладонью.

— Не сдерживай, — вдруг тихо попросил кесарь, — каждый твой, пусть даже неосознанный порыв стать ближе — делает меня счастливее настолько, что я едва ли смогу передать это словами.

По крайней мере, кто-то хотя бы говорить способен сейчас в отличие от меня.

— С тобой я способен говорить, даже находясь одной ногой в могиле, — усмехнулся Араэден.

«Или двумя», — пусть и мысленно, но все равно поддела я.

— Еще и про ядовитый кинжал припомни, — укоризненно посмотрел на меня кесарь.

Припомнила естественно, мысленно, но все же.