Свет далекой звезды

Завьялов тоже расценивал это событие гораздо серьезнее, чем обычный вывоз новичка курсанта в первый ознакомительный полет. Еще с осени прошлого года он перешел на летную работу. В течение минувшего года он не сказал и двух слов начальнику отдела кадров аэроклуба полковнику в отставке Симонюку. Теперь, когда новому инструктору нужно было заново оформить документацию, Симонюк ждал, что Завьялов наконец заговорит. Но вновь допущенный к полетам майор запаса Владимир Завьялов, придя в отдел кадров, молча заполнил необходимые карточки и анкету, расписался и так же молча ушел.

О запуске спутника Завьялов узнал рано утром, в электричке, когда ехал на аэродром. Выйдя из поезда, он увидел на перроне Павлика Шевлягина. Павлик ждал его. Едва завидев Завьялова, он бросился к нему с криком: «Спутник, спутник!..»

Они вместе пошли по проселочной дороге к аэродрому.

Павлик говорил без умолку. В его мозгу уже навечно отпечатались все цифры и данные, объявленные в сообщении ТАСС. Он повторял их снова и снова, забрасывал Завьялова вопросами и не сразу заметил, что его инструктор, человек, дороже которого для Павлика сейчас не было никого на свете, необычно сосредоточен и молчалив.

— Что с вами, Владимир Андреевич? — спросил он с затаенной тревогой. — Я… не полечу сегодня?

Завьялов ответил тихо:

— Нет, ты полетишь.

И повторил громче:

— Ты полетишь.

Этих слов было достаточно, чтобы Павлик вновь ощутил всю полноту своего счастья.

У ворот аэродрома они встретили Симонюка.

— Слышал, Завьялов, слышал? Спутник!.. — крикнул он еще издали.

Завьялов ничего не ответил. Только, проходя мимо полковника, он сказал что-то так тихо, что даже Павлик, шедший в двух шагах от Завьялова, не расслышал этих слов.

Но Симонюк их услышал. «Тебе-то какое до этого дело, Симонюк», — вот что сказал Завьялов, впервые с того памятного дня, когда он дал себе слово, что «второго раза не будет».

…Завьялов и Павлик пересекали зеленое поле аэродрома. Из раскрытых окон штаба доносился голос диктора: по радио снова и снова читали сообщение о спутнике.

Небывалое оживление царило у машины-фургона, выкрашенной в шахматную клетку. Здесь, у стартового командного пункта, столпились все: курсанты, инструкторы, обслуживающий персонал аэродрома. Каждого, кто приближался к ним от ворот аэродрома, они встречали, скандируя: «Спут-ник! Спут-ник!» И так продолжалось, пока не собрались все, кому надлежало быть здесь в это утро.

Заместитель начальника аэроклуба объявил о начале полетов. Завьялов и Павлик подошли к самолету, на котором им предстояло лететь. Это был выкрашенный в зеленый цвет учебный самолет. Солнце поблескивало на плексигласе колпаков кабин курсанта и инструктора. Механик доложил Завьялову о готовности машины.

— Начнем, Шевлягин? — спросил Завьялов.

Они стояли у самолета. Их разделяли два зеленых тюка, лежащих на траве, — парашюты, похожие на подушки.

— Слушай меня, Шевлягин, — проговорил Завьялов, начиная традиционную предполетную подготовку. — Итак, взлет я выполняю сам. Ты берешь ручку управления правой рукой, левую кладешь на сектор газа, ставишь ноги на педали. Пока твое дело — только мягко держать ручку управления и смотреть…

Внезапно Завьялов замолчал. Ему показалось, что Павлик его не слушает. Внимание курсанта рассеяно — это недопустимо во время предполетного инструктажа.

Завьялов повысил голос, стараясь говорить требовательнее:

— Со второго разворота обрати все свое внимание на общий вид аэродрома. Ты обязан как бы сфотографировать его глазами. Потом расскажешь мне все, что запомнил. После первого разворота — это будет второй круг над аэродромом — я отдаю тебе ручку управления… Курсант Шевлягин, куда вы смотрите?!

Но даже и этот резкий окрик не вывел Павлика из того странного состояния, в котором — Завьялов почувствовал это — он находился.

Вот он стоит перед ним, маленький остроносый паренек в синем комбинезоне, с летным шлемом в руках, и смотрит куда-то поверх плеч Завьялова.

— Я вижу его… вижу… — одними губами проговорил Павлик.

— Что ты видишь? Кого?

— Спутник… Смотрите, Владимир Андреевич, смотрите! Видите серебристую точку, видите?

Завьялов обернулся и посмотрел в сторону, куда сейчас указывал вытянутой рукой Павлик Шевлягин.

Нет, Завьялов ничего не увидел. Ничего, кроме подернутого утренней туманной дымкой горизонта, кроме ярко-зеленого, вымытого вчерашним дождем далекого леса.

— Там сказано… — как бы в забытьи продолжал Павлик, — что его можно увидеть невооруженным глазом… Я вижу его, вижу! Смотрите…

— Ничего не различаю, — нетерпеливо сказал Завьялов. — Да это и невозможно — увидеть его днем, при ярком солнце…

— Нет, нет! — со страстной настойчивостью прервал его Павлик. — Смотрите же, смотрите, вон же он, вон там! Неужели не видите?! Маленькая серебряная точка… Как головка булавки… плывет над горизонтом… вот, вот!..

— Да где же, где? — невольно поддаваясь самозабвенной настойчивости Павлика, так же громко крикнул Завьялов. Он до боли напрягал зрение, стараясь разглядеть невидимую серебряную точку, которую так отчетливо видел Павлик.