Свет далекой звезды

Прикрыв рукой подбородок, мать долго вглядывалась в его лицо. Вот, значит, каков он − тот, ради кого ее дочь забыла себя. Да, перед таким парнем мало кто устоял бы. Что же ты, сынок, не поостерегся и осиротил свое дитя?

— Он знал? — спросила она дочь.

— Нет, хотела ему сказать при встрече. Он должен был приехать. Теперь уже не скажу.

— Оленька, какой же он грузин? Светленький такой.

— Он грузин, мама. У него и отец, и мать грузины. Его прапрадед — грузинский князь — привез себе из нашего города синеглазую невесту. А на Серго ее гены сказались. Ну, я пойду.

— Куда же ты, доченька, на ночь глядя? Оставайся, переночуй, а уж завтра иди. Не уходи, прошу тебя!

Мать опять заплакала.

— Прости, мама. Но я здесь больше жить не буду − под одной с ним крышей. Ты же слышала, он пожалел, что не убил его сам.

— Да что ты его слушаешь, дурака старого! Со зла ляпнул. Огорчила ты его очень. Он же не знал что да как.

— Прости меня, мама. Но я не останусь. Пойду в общежитие. Переночую у девчат, а завтра комнату сниму. Там много объявлений. Устроюсь — позвоню.

Комнату Оле нашла комендант общежития.

— Я знаю одну бабульку, — сказала она, — ей хочется скромную девушку и чтоб не студентку. Студентки такие шумные — вечно к ним парни бегают. А вы, Оленька, все больше за книжками сидите. Вы ей подходите. Она недорого возьмет.

Скромная ли я? — молча засомневалась Оля. Что она скажет, когда станет заметно? Ну да ладно, там будет видно. Прогонит — другую подыщу.

Бабулька оказалась молодящейся женщиной шестидесяти лет. В квартире имелись все удобства и даже телефон. Правда, цена была не такой уж маленькой: больше половины Олиной стипендии.

Ничего, как-нибудь протяну, думала девушка − развлечений мне не надо, а вместо фруктов буду витамины жевать.

Комната ей понравилась. Светлая и есть вся необходимая мебель: письменный стол, стул, шкаф, кровать. Правда, телевизора нет — так без него она обойдется. Зато телефон есть — это важно.

Но Он уже не позвонит по этому телефону.

— Не думай об этом, не смей тосковать! — приказала она себе. — От этого слабеешь. А тебе надо оставаться сильной. Ведь еще столько предстоит вынести. Серго, прости меня, мне нельзя плакать по тебе. Ведь тогда со мною будет плакать наш малыш.

— Умница! — услышала она голос внутри себя. — Правильно делаешь. Теперь я всегда буду с тобой, дорогая. Буду хранить вас обоих. Буду Бога молить за вас.

Оля замерла. Что это было? Не сходит ли она с ума? А может, это его душа говорит с ней? Но что бы это ни было, пусть его голос прозвучит еще раз.

— Серго, это ты? — спросила она, как тогда. И как тогда, услышала: — Это я, дорогая! Не бойся — я с тобой!

Его слова рождались у нее где-то в мозгу. Но звучали они вполне отчетливо.

Не становится ли она душевнобольной? Ведь так болит ее душа!

Пусть бы, — подумала она, если бы я была одна. Но ребенок! Ему нельзя иметь душевнобольную мать. Надо идти к врачу. А может, сначала посоветоваться с Юлькой: она все знает.

— Не вздумай никому говорить об этом, — предостерегла подругу Юлька. — У врачей тоже языки есть. Еще распустят слух, что ты ненормальная, голоса слышишь. До Бориса Матвеевича дойдет. Просто, ты так хорошо успела узнать Серго, так он в тебя врезался, что заранее знаешь, что бы он сказал, как бы отреагировал на любые твои слова и мысли. Вы же часами изливали друг другу душу — ты сама рассказывала.

— А может, это его душа со мной говорит? — робко спросила Оля. — Он верил, что после смерти душа человека находит своих любимых. А вдруг это правда?

— Может и душа, — согласилась Юлька, — ну и что? При чем здесь психиатр? Ты что, хуже соображать стала? Как твоя работа? Продвигается?

— Все нормально. Да я уже ее закончила. Уже автореферат печатаю. Думаю где-то в марте защищаться. Если ничего не случится.

— Вот видишь! Какая же ты душевнобольная? Душевнобольные в математике не соображают. Разговаривай с ним сколько угодно, если тебе так легче. Он парень был с головой, может, и присоветует что-нибудь дельное. И от глупостей предостережет. Ты их и так наделала предостаточно. Лучше скажи: ты у гинеколога была?

— Еще нет.

— Ты что, с ума сошла? Тебе же на учет давно надо было встать! Тебя врач наблюдать должен. Вдруг с ребенком не все в порядке.

— Понимаешь, Юля, я боюсь. Врачи тоже разные бывают. А если инфекцию какую занесут? Помнишь, как с Галкой Голубевой было? Едва спасли. Чувствую я себя хорошо, даже не тошнит.

— Оля, все равно надо обследоваться. Хочешь, я тебя хорошему врачу покажу? Но в своей поликлинике обязательно встань на учет.

— Ну, покажи.

Юлькина врачиха только поговорила с Олей да послушала ее животик.

— Все хорошо, — подтвердила она, — сердечко бьется, ритм хороший. Кого ждем: мальчика или девочку?

— Мальчика, — улыбнулась Оля. — Или девочку. Кого бог даст.

— Через месяц можете узнать — кого. УЗИ покажет. Приходите.