Свет души

Прошло несколько месяцев. Даланбаяр привык к своему новому положению. Если бы прежде ему сказали, что он будет командовать десятком и все станут слушать его и выполнять его указания, он, пожалуй, недоверчиво засмеялся бы в ответ. А теперь это произошло наяву, и Даланбаяр гордился своим новым положением. Долгор порой обижалась:

— Что-то ты стал очень занятым человеком и от нас как-то отдалился.

— Не говори так — мы же одна семья, и нисколько я не отдалился, — неизменно отвечал он, любовно поглаживая сына по жесткому ежику волос. В такие минуты он был безгранично счастлив. Действительно, что еще человеку нужно? У него есть хорошая работа, любимая жена, сын и ко всему еще отменное здоровье. Вот если бы его не мучила, не жгла память о постыдном прошлом! Да ведь памяти не прикажешь, узду на нее не накинешь! И самое страшное, как бы этот след прошлого не уничтожил всего, что есть у Даланбаяра в настоящем. Ведь за это никто поручиться не может!

Пятнадцатого мая тысяча девятьсот сорок седьмого года десяток, руководимый Даланбаяром, приступил к работе задолго до восхода солнца. Шахта была новая, только недавно вступившая в эксплуатацию. Смена началась, как обычно, — гудела врубовая машина, рушился уголь, визжали пилы — шла заготовка для креплений, в воздухе кружилась густая угольная пыль. Шахтер, всю жизнь проработавший в забое, отлично знает, как коварно это подземное царство: тут в любой момент могут произойти смещения и обвалы, и он всегда испытывает настороженность и время от времени окидывает внимательным взглядом забой, чтобы не упустить малейших признаков возможной аварии.

И Даланбаяр, спустившись под землю, по-хозяйски осмотрел рабочее место десятка и направился к начальнику шахты. У выхода он невольно остановился, завороженный словно впервые открывшейся его глазам удивительной картиной — в чистом весеннем небе летела стая птиц. Даланбаяр шагнул через порог, заслонил глаза от солнца и долго провожал их задумчивым взглядом. Уже основательно пекло солнце, легкий ветер доносил волнующий запах весенней травы и будил в душе смутную тревогу. Внимание Даланбаяра привлекли ребятишки, они играли в какую-то игру: все ловили одного. С криком носились они вокруг большой горы угля. Мордашки и одежда на них почернели. «Ну и достанется им от матерей», — весело подумал Даланбаяр, следя за озорниками потеплевшим взглядом. Вот и его сын подрастает. Не успеешь оглянуться, и он превратится во взрослого мужчину. Хотелось, чтобы он пошел по стопам Даланбаяра, стал шахтером. Хорошо, когда на смену отцу приходит сын!

Что с ним случилось? Может, солнце настроило его на лирический лад. Сегодня он непрестанно думает о сыне. И Даланбаяр, забыв, какие дела его ждали у товарища Жалы, вернулся в шахту.

В забое навстречу ему проехала конная вагонетка. Когда скрип колес ее стих, впереди засверкали шахтерские лампочки и послышался шум голосов. Даланбаяр ускорил шаг. Но в тот же миг за его спиной раздался нарастающий, похожий на топот конского табуна, шум. Проворно отскочив в сторону, Даланбаяр поднял свой ручной фонарь, чтобы получше разглядеть, что произошло, и с ужасом обнаружил, что из глубины штрека на него стремительно несется вагонетка, доверху груженная углем. Она, очевидно сорвалась при подъеме. Еще миг, и она, сметая все на своем пути, врежется в рабочих. Даланбаяр поспешно схватил охапку досок, заготовленных для креплений, и бросил их под колеса приблизившейся вагонетки. Дерево жалобно заскрипело, вагонетка замедлила ход, и Даланбаяр, ухватившись за нее сбоку, с силой рванул ее на себя. Она опрокинулась, увлекая его за собой. Даланбаяр потерял сознание. Прибежавшие шахтеры освободили его из-под груды высыпавшегося угля, но все их старания привести его в чувство оказались напрасными. Даланбаяр был мертв. Лицо его не выражало ни растерянности, ни страха, напротив, оно было удивительно спокойно.

Батмунх и Жамба вынесли Доржа на поверхность. Земля встретила их ярким, позолотившим окрестности солнцем, веселым воробьиным щебетом, свежим утренним воздухом.

Искусанные губы Доржа едва заметно дрогнули, затем он глубоко, полной грудью вздохнул и открыл глаза. Над ним простиралось чистое, без единого облачка небо. И в то же мгновенье Доржу померещилось склоненное над ним знакомое, родное лицо. Небольшие яркие глаза, нежные черты.

— Уянга, это ты? — тихо спросил Дорж, вглядываясь в зыбкий облик девушки.

…Старости не по силам то, что по силам молодости, молодости неведомо то, что ведает старость. Эти слова, однажды произнесенные Бадрангуем, неожиданно всплыли в памяти Доржа. «Верно, — мысленно согласился он со своим бывшим учителем, — однако молодость должна торопиться извлекать для себя уроки, чтобы стать мудрой задолго до наступления старости. Сегодня ты только оступился и стоишь, понурив голову, завтра с тобой может произойти настоящая беда.