Свет души

Долгор торопливо поднесла платок к глазам. Даланбаяр укрепил мучившие ее сомнения. Уж если лучший друг такое говорил о Бадрангуе, чего же можно ждать от других? Ее охватило глубокое отчаяние — если в словах Даланбаяра есть хоть доля правды? Что тогда? Горький комок подкатил к горлу. Долгор хотелось кричать от горя, и чтобы удержаться от крика, она больно закусила губу. Даланбаяр несколько секунд смотрел на нее с изумлением.

— До свиданья, Долгор, я пошел, мне в эту сторону, — словно сквозь густой туман донесся до нее голос Даланбаяра. — Коли какая нужда будет, позови, помогу, как сумею.

Вернувшись домой, Долгор, как обычно, постояла у запертой двери, не решаясь отомкнуть замок и войти в пустую комнату. И в конце концов отправилась к сестре. Та встретила ее приветливо.

— Проходи, сестренка, проходи! Нечего тебе дома пустые стены караулить. Если хочешь, можешь опять к нам переехать.

— Нет, — отказалась Долгор, — спасибо! Поживу еще немного в комнате Бадрангуя, вдруг он вернется, а меня нет. Обидится.

— Как знаешь, милая, как знаешь! Но помни — двери нашего дома всегда для тебя открыты.

— Я знаю, — растроганно прошептала Долгор. Только бы сестра не затеяла опять разговор о Бадрангуе. Нет ничего хуже, когда родные корят человека, которого ты выбрал в спутники жизни. Слава богу, в этот раз сестра хлопотала по хозяйству и не докучала Долгор расспросами. Посидев немного, Долгор принялась ей помогать.

Через несколько дней на Долгор свалилась новая беда — она осталась без работы, а следовательно, без всяких средств к существованию. Надо сказать, что Долгор работала на совесть, быстро управлялась с тарелками, чашками и прочей столовой утварью. Но однажды, вспомнив о Бадрангуе, она расплакалась, и посуда оказалась вымытой недостаточно чисто. Директор столовой каким-то образом обнаружил это и разъяренный набросился на Долгор:

— Разве так моют? Мы кормим шахтеров, а они всю страну топливом снабжают, об этом помнить надо! Ты посмотри, как помыла посуду. — Он тыкал ей в лицо грязной тарелкой.

Долгор тоже погорячилась и, вместо того чтобы извиниться, дерзко ответила:

— Подумаешь, какое дело, стоило из-за пустяка такой крик поднимать!

— Ты считаешь это пустяком? — оторопел директор. — А кто, я спрашиваю, обязан мыть посуду? За что ты зарплату получаешь?

Долгор взяла злополучную тарелку и принялась тереть ее мочалкой. Ополоснув горячей водой, она молча положила ее перед директором на стол.

— Теперь вы довольны? — спросила она, чуть подняв красивую бровь.

— Ты брови-то не поднимай, на меня красота твоя не действует, — не унимался директор. — Что-то ты слишком разговорилась. Постой, постой, а может, ты специально так плохо моешь посуду, задумала отравить шахтеров, не иначе. Это тебе с рук не сойдет! Наверно, не зря твоего Бадрангуя в тюрьму упрятали, видать, и ты — одного с ним поля ягода!

Дикая, слепая ярость вдруг овладела Долгор. Она хотела крикнуть в ответ что-нибудь обидное, но слова застряли у нее в горле. Вот как! Мало того, что ее попрекают Бадрангуем, ее еще и подозревают во вредительстве. Этого она не потерпит — ни за что! Долгор словно остолбенела. Директор даже попятился при виде ее смертельно бледного лица и плотно стиснутых зубов. К счастью, он вовремя ретировался, стопка чистых тарелок полетела ему вдогонку, ударилась в дверной косяк, и осколки их со звоном рассыпались по полу. На шум мгновенно сбежались все работники столовой. Не отвечая на расспросы, Долгор медленно прошла мимо них и вскоре оказалась на улице. Только дома, в пустой комнате, она дала волю слезам.

На другой день она на работу не вышла — просто не могла себя заставить — и тотчас же была уволена. Для нее началась тяжелая жизнь. Скромные сбережения от последней зарплаты очень скоро иссякли, сесть на шею зятю с сестрой она не имела права: они и без того едва сводили концы с концами. Семья большая, а работал один Хорло. Она изрядно помыкалась в поисках работы, но, так и не найдя ничего, отчаявшись, поплыла по течению, как легкая щепка, подхваченная бурным мутным потоком. Однажды, исчерпав все свои возможности, она решила прибегнуть к последнему средству — продать что-нибудь из вещей. Она долго рылась в сундуке, перебирая одежду, и скрепя сердце остановилась на своем единственном приличном дэле, теплом, подбитом белой мерлушкой. Прикинув, что до зимы еще далеко, она завязала его в узел и поехала в город — на рынок. «Выручу немного денег, — думала она, — куплю муки, одной мне надолго хватит». На рынке она случайно столкнулась с Даланбаяром. Было воскресенье, и он приехал за какой-то покупкой. Даланбаяр опешил, увидев Долгор за таким занятием. Впрочем, ее осунувшееся лицо и складка у губ не оставляли сомнений в том, что молодой женщине приходится туго.

— Разве можно продавать одежду со своего плеча? — воскликнул он, в ужасе схватившись за голову. — Ты сошла с ума, Долгор! — И хотя дэл уже перешел в руки покупателя, он немедленно вернул его, доплатив изрядно за уступку.