Свет – это мы

– Каким образом эта бессмыслица, эта глупость может кому-то помочь? Нам нужно ужесточить законы о приобретении и ношении оружия! Нам нужны политики, которые отказываются принимать подношения от Национальной стрелковой ассоциации! Мы требуем наказания! Мы требуем…

И тогда Чудесное Чудовище начало клониться назад, словно срубленное дерево, не сгибаясь, ударилось головой об острый металлический угол кафедры и рухнуло на пол.

Первым к Эли подбежал Исайя, и когда он сорвал с него маску пернатого чудища, все снова ахнули – хотя не скажу определенно, от того ли, что перед ними был Эли, или от того, что из затылка у него хлестала кровь, собираясь в лужицу на полу. Зрелище, в значительной степени напоминающее то, которое предстало всем нам в тот декабрьский вечер в кинотеатре «Мажестик».

С грустью признаюсь, что я оцепенел.

– Звоните в скорую! – закричал Исайя, скинул пиджак и зажал им рану, обняв голову Эли и пытаясь остановить кровь.

Потом фельдшеры выкатывали Эли на тележке, и свежая белоснежная хирургическая повязка медленно напитывалась алым, и Джилл тащила меня за руку к своему пикапу. Мы проследовали за мигающими огнями скорой в больницу, где врачи неотложной помощи зашили рассеченную кожу и объявили, что Эли страдает от обезвоживания и сильного теплового удара. Вскорости его перевели в палату, уложили на кровать, поставили капельницу и задернули штору, отгородив от мира его поправляющееся тело.

Когда нам наконец позволено было его навестить, Эли сказал:

– Мистер Гудгейм, это была потрясающая речь. Наша концепция просто сияла. Только мне кажется, что костюм придется немного доработать.

Дальше он сказал, что в шкафу было невероятно жарко и душно и что в беспокойстве он натянул на себя маску и перчатки раньше времени, и поэтому извиняется, что потерял сознание, но моя речь была настолько вдохновляющей, что он уверен, что эта небольшая неполадка в конце концов пройдет незамеченной.

– Да? – сказал он.

Я молчал. Эли искал в моих глазах ободрения, но я уже полностью потратил свой запас в тот вечер.

Джилл несколько раз пнула меня локтем, но я был не в состоянии честно сказать Эли, что мы совершенно определенно и безвозвратно распрощались с любым шансом получить от Выживших хотя бы какую-то помощь с нашим проектом, да еще и ретравматизировали их в процессе. Стоя теперь в больничной палате, я был уверен, что хуже наше собрание пройти не могло. Наша мечта о фильме ужасов умерла, не успев родиться. Просто нужно было приучить мальчика к этому факту постепенно, и уж точно после того, как он возместит потерю жидкости и мы заберем его из больницы.

Когда стало понятно, что ответа от меня не последует, Джилл сказала:

– Отдыхай, Эли.

Потом она похлопала его по руке и вытащила меня из приемного покоя в какой-то пустой обшарпанный коридор.

– Ты просто обязан довести фильм до конца, – зашипела на меня Джилл. – После твоей речи этот мальчик готов взорваться от переполняющей его надежды. Не смей у него ее отнимать.

– Мне казалось, ты была против идеи фильма, – возразил я.

– Я за идею доводить начатое до конца, – сказала Джилл. – Особенно если речь идет о раненом ребенке. Его будущее в твоих руках, Лукас. У него во всем мире нет никого, кроме тебя. И он поставил все, что у него осталось, на эту глупую мечту о фильме ужасов, и, если честно, твои слова сегодня меня тоже тронули, так что я теперь тоже эмоционально вовлечена в ваше дело.

Меня потрясло внезапное изменение в отношении Джилл к нашему проекту, и я немедленно начал переживать, что та могучая и убедительная сущность, которая выступала вместо меня в библиотеке, не придет на мой зов в следующий раз, когда мне понадобится ее сила. Потому что та сущность, которая обреталась сейчас в больнице, позорнейшим образом не дотягивала.

– Ты был совершенно царственным сегодня, Лукас, – добавила Джилл. – Дарси бы тобой гордилась.

– В смысле – царственным? – спросил я. Реплику о моей жене я решил пропустить мимо ушей, поскольку она очевидным образом могла самостоятельно выразить свои чувства позже этой ночью, если бы захотела. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, не знаю. Как будто ты явился на белом коне и всех спас. В сияющих доспехах. Наверное, я просто хочу сказать, что я очень горжусь возможностью быть с тобой сегодня. Горжусь тобой.

– А как же остальные? Не может быть, чтобы их впечатлил финал.

– Мне кажется, Лукас, будущее таит для тебя много сюрпризов, – сказала Джилл, и тут вошли Исайя и Бесс и стали настаивать, что мы должны вместе помолиться за заживление головы Эли, за успех предприятия и за все остальное, так что мы взялись за руки и это совершили.

Напишите мне в ответ, и я расскажу вам, чем кончилась эта история.

A?

Карл. Карл. Карл.

Я не сдаюсь в битве за своего Железного Ганса. Не беспокойтесь, терпения у меня предостаточно.

Ваш самый верный анализируемый,

Лукас

10

Дорогой Карл!

Чем больше времени я провожу с Эли, тем больше я думаю о собственном отце.