Свет – это мы

До тех пор я ни разу в жизни не написал ни единого письма, но я кивнул, а потом дрожащими руками записал свой домашний телефон, по которому она могла бы позвонить позже вечером, чтобы я продиктовал ей адрес. Она так и сделала. Я дважды, медленно и отчетливо, прочел ей адрес, не позволяя себе надеяться, что он ей в самом деле пригодится. Она повторила его в ответ, совершенно правильно, и в ее исполнении эти простые слова наполнились игривым волшебством и зазвучали, как баллада.

Я стоял посреди своей одиночной комнаты, глядя на первое письмо, полученное мной в жизни, внимательно разглядывая почерк Дарси, очень женственный и округлый, воплощенный в лиловых чернилах. Я пытался проникнуть в символизм журнальных иллюстраций, которые она виртуозно расположила на конверте. Одна из них изображала прекрасную целующуюся пару. Мне казалось, что я держу в руке святыню. Мне даже не обязательно было вскрывать письмо, чтобы понять, что в нем содержится мое спасение, потому что я уже был спасен. Каждая жилка моего тела звенела в согласии с этим фактом.

Наконец я лег на свою узкую, подобную гробу кровать, сломал печать и проглотил слова, подаренные мне Дарси.

Позже в тот вечер я просунул голову в дверь Смитти. Он сказал: «Лукас! Добрался все-таки!» и предложил мне лоснящийся от жира кусок пиццы.

Все воскресенье я провел за составлением ответа. Я рассказал Дарси о своих родителях. Я рассказал ей, как провел вечер за видеоиграми у Смитти – постучавшего ко мне так, как судьба стучится в дверь. Я написал, что наша совместная работа прошедшим летом была самым счастливым месяцем в моей жизни, что мне очень нравилось ее слушать, что она невероятно добрая и наверняка сможет помочь в будущем огромному количеству трудных детей и что я был очень счастлив получить возможность ответить на ее письмо. Я заполнял страницу за страницей, приоткрывая перед ней секреты, которые берег внутри себя все это время – более откровенно, чем перед кем-либо еще за все свое существование. Я купил в цветочной палатке дешевую розу, оборвал лепестки и засушил их между страницами книги, чтобы душистые алые слезинки осыпали ее колени, когда она станет читать мое письмо. Я выпрашивал журналы у соседей, со многими из которых мне пришлось для этого впервые заговорить, вырезал из них слова и картинки и приклеивал их клейкой лентой к страницам и конверту, в безнадежной попытке имитировать ее творческий подход.

В понедельник я купил марок и наклеил сразу три, чтобы письмо точно дошло. Когда я опустил конверт в почтовый ящик, меня охватило ощущение мягкого тепла. Мир, казалось, говорил мне, что моя жизнь вот-вот решительным образом изменится.

Так оно и случилось.

Я описываю Вам сейчас это чувство обновления, спасения, которое посетило меня с приходом письма Дарси на моем первом курсе, потому что снова ощущаю его всякий раз, когда общаюсь с Эли, – что, к счастью, случается каждый день.

Встречая его улыбку за завтраком, я как будто опускаю в почтовый ящик первое письмо, адресованное ему.

Как будто я привел в движение механизм, действие которого не совсем понимаю, но который начал работать над изменением моей жизни – коренным образом и в лучшую сторону. Возможно, это судьба.

Каждый день видится мне началом чего-то прекрасного.

Пока окрыленная Дарси со мной еще разговаривала, она не раз повторяла, что мои письма к Вам – это здоровое начинание, и я полностью с ней согласен.

Если не считать Дарси, я ни с кем не был в переписке настолько откровенным, как с Вами.

Надеюсь, значимость этого факта не ускользнет от Вашего внимания.

Карл. Карл. Карл.

Прошу Вас, ответьте.

Мне очень пригодилась бы сейчас пара слов одобрения. Одно-два предложения. Думаю, это заняло бы у Вас минуту, не больше – нацарапать пару строк.

Минимум усилий, максимум действенности.

Вы уже наверняка заметили, что я приложил для Вашего удобства конверт, уже надписанный и промаркированный, что должно еще более облегчить Вам задачу. Прошу прощения, что не догадался сделать этого раньше. Наверное, это было бестактно с моей стороны, но я ни в коем случае не хотел Вас обидеть. Возможно, тут виноват посттравматический синдром. Или же Личность бессознательно расставляет приоритеты в пользу Эли – что Вы, несомненно, поймете лучше, чем кто бы то ни было.

Ваш самый верный анализируемый,

Лукас

11

Дорогой Карл!

Должен признаться, что я поначалу не верил в новообретенный энтузиазм Джилл. После встречи в библиотеке я проворочался в постели всю ночь. Окрыленная Дарси смотрела на меня с осуждением, упершись локтем в подушку и подперев щеку кулаком. «Что вы боязливы, маловерные», читал я в ее взгляде, но даже это меня не вдохновило, и качество моего сна весьма пострадало в результате. Но следующим же утром, пока я убирал посуду после завтрака, в дверь постучались.

– А вот и они, – сказал Эли. Он-то никогда не сомневался в гениальности нашего начинания, хотя и угодил из-за него в неотложку.

– Кто – они? – спросил я, отскребая от нашей с Джилл сковородки остатки бекона и раздумывая, сколько жира оставить в качестве смазки.