Свет – это мы

Тогда она брала меня за руку и легонько сжимала ее, в смысле: «Я знаю, что ты меня обманываешь, но ничего страшного, я с тобой».

Это никак не рассеивало моего одиночества.

Джилл назначила своего помощника Рэнди главным по провизии для работающих над фильмом. Так много жителей Мажестика вызвались помогать с готовкой и раздачей еды, что Джилл смогла уделять почти все свое внимание мне, тем более, что «Кружку» она во все протяжение нашего артистического начинания закрыла.

– Джилл тебя вытащит, – говорил мне Исайя всякий раз, когда натыкался на меня на задворках нашего обширного кинематографического предприятия. Потом он легонько трепал меня по щеке и добавлял:

– Эта женщина тебя не бросит, друг мой. И Господь тебя не бросит.

Молитвы Исайи и пожатия Джилл мне никак не помогали. Я понимаю, что с моей стороны это неблагодарность, но так оно и есть.

Забавно. Я в последнее время много думаю о своем отце и о том, как он однажды записался тренировать бейсбольную команду нашей младшей школы. Мы носили темно-зеленую форму и назывались «Кентавры», что, если задуматься, немного странное имя для бейсбольной команды, хотя вряд ли его придумал мой папа. У других команд были обычные названия – «Львы», «Медведи», «Тигры», и тут вдруг ни с того ни с сего команда полулюдей-полуконей.

В бейсбол я играл посредственно, и к тому же отец никогда особенно спортом не интересовался, поэтому когда он объявил, что будет нашим тренером, меня это удивило. Первое, что он сделал в этой должности, – отвел меня в магазин спорттоваров за перчаткой и битой.

– Выбирай с умом, потому что выглядеть нужно достойным образом, – сказал он, как я сейчас помню.

Я не знал, какая бита и какая перчатка позволили бы мне выглядеть достойным бейсболистом. Разве не любая? Помню, что я очень волновался, оглядывая стены, увешанные бейсбольным инвентарем в здании, которое прежде было спортивным магазином города Мажестик. Теперь в нем «Старбакс». Мне приглянулась черная перчатка с золотыми буквами, но когда я указал на нее, отец нахмурился и сказал:

– Бейсбольная перчатка обязана быть коричневой, сынок. Черные перчатки носят только выскочки.

Он снял со стены коричневую перчатку и протянул мне.

– Померяй эту, – сказал он.

Перчатка наделась на руку туго, мне было неудобно, но он сказал: «Сидит как влитая», и я не стал возражать.

Та же сцена повторилась и перед стендом с битами. Я подумал, что металлическая бита поможет мне выбивать мяч дальше, что с технической точки зрения было бесспорным фактом, но отец заявил, что «настоящие мужчины используют только деревянные». Выбранная им бита оказалась для меня слишком тяжелой. «Недельку поотжимаешься, и все будет в порядке», заверил меня папа.

После обеда в тот день мы попытались бросать во дворе мяч. Папа вытащил свою старую перчатку защитника первой базы, еще с тех времен, когда он играл в команде старшей школы. Я помню, что удивился, заметив изношенность перчатки, поскольку до того мы ни разу не играли в мяч. Непонятно почему, но я очень боялся, и вся моя кожа ужасным образом зудела. К тому же новая перчатка сжала мою левую руку как тисками, остановив кровообращение в пальцах, которые я просунул в слишком узкие дырочки.

У меня никогда не было трудностей с бросанием мяча, когда мы играли вместе со сверстниками. Мяч оказывался у них прямо в перчатках. Но с папой, как я ни старался, мяч раз за разом пролетал у него над головой. Папа пытался поймать его в прыжке, но мои броски уходили настолько высоко, что даже это ему не удавалось. Приземлившись, он кричал мне:

– Да что с тобой такое, Лукас? Я не побегу. Давай сам!

С бешено бьющимся сердцем я несся через соседский двор на улицу, подбирал улетевший мяч, а пока я шел обратно, папа продолжал:

– Из того, что у нас одна и та же фамилия, еще не следует, что ты попадешь в основной состав. Место в команде надо заслужить. И ты пока что не преуспел.

Я помню, что подумал тогда: пусть только мне будет позволено попадать мячом в папину перчатку, и до самой своей смерти я больше ничего не пожелаю. Никогда в жизни мне не хотелось ничего сильнее, чем заставить бейсбольный мяч пролететь из моей руки прямо в оплетку папиной перчатки. Но раз за разом мяч выворачивался из моих пальцев слишком рано и просвистывал в двадцати футах над его головой.

– Лукас! – прокричал папа после четвертого или пятого раза. – Все! С меня хватит!

Он в ярости протопал в дом, и всю следующую неделю избегал смотреть мне в глаза.

Когда начался сезон, я заметил, что папа проявляет по отношению к другим ребятам в команде удивительное терпение и что им нравится заниматься под его руководством. Он также был неизменно обходителен с их родителями. А еще он никогда не орал на меня в присутствии кого-либо, кто был связан с младшей бейсбольной лигой города Мажестик. Он не подбадривал меня так, как остальных, но это было уже неважно. Того, что он не орал, мне было вполне достаточно. Я радовался, что его внимание было сосредоточено на других вещах.