Свет – это мы

Чудище относит моего персонажа в дом мэра Сары, а на самом деле дом Марка и Тони. Как я уже упоминал, мэра играет Джилл. Она в ужасе от того, что ЦРУ в обход закона выдает приказы городской полиции. Она быстро организует для моего персонажа медицинский уход. Он почти умирает на операционном столе, но его вытаскивает талантливый хирург, в исполнении Выжившей Джулии Уилко. Эли говорит, что при монтаже он вставит стандартные кадры операции на открытом сердце, а потом со скользких внутренностей камера как бы перепрыгнет на мое лицо с закрытыми глазами и трубочками с кислородом в ноздрях.

На следующий день мы досняли сцены в больнице, в том числе наше с Исайей эмоциональное воссоединение в палате. Он играет Вашу роль, юнгианского психоаналитика по имени Чарльз (а не Карл), и говорит мне, когда я прихожу в себя после операции: «Я думал, мы вас потеряли», а потом добавляет, что гордится мной за то, что я «сумел подружиться с чудищами, стоящими в тени нашего мира», поскольку, как говорит Юнг, «в тени сокрыто золото». Когда Вы увидите наш фильм, Вы наверняка поймаете все цитаты из Юнга, которыми я обильно пересыпал сценарий. Надеюсь, они вызовут у Вас гордую улыбку.

Та сцена, которую я уже описывал раньше, – где чудище и мой персонаж получают от мэра Сары, персонажа, которого играет Джилл, медали, – была снята на третий день, то есть уже несколько дней назад. Сегодня завершился шестой день съемок.

За заметным исключением Вас и Сандры, все Выжившие, независимо от того, заняты ли они в этот день в съемках или нет, каждый день приходят поддерживать актеров между сценами и помогать с возведением и разборкой декораций, установкой света и звука, костюмами и реквизитом. Некоторые даже используют для этого свои отпускные дни.

Забавно при этом, что хотя именно окрыленная Дарси указала мне путь, повторяя «путь вперед лежит через этого мальчика», ее-то как раз за все время съемок я ни разу в небе не видел. Я этот фильм делаю дня нее, и в самом начале на экране будет надпись: «Посвящается Дарси Гудгейм», а потом в конце будет список памяти, перечисляющий всех погибших в кинотеатре «Мажестик», включая Джейкоба Хансена. Мне пришлось выслушать немало возражений против этого, но тогда я начал говорить, что закрою весь проект, а потом снова раскричался в комнате для заседаний в городской библиотеке и даже в какой-то момент опрокинул кафедру, и в результате Выжившие уступили.

В каком-то смысле удачно, что Сандра отказалась от участия, потому что если бы у нее был голос, то мне никаким образом не удалось бы протащить в титры имя Джейкоба.

Похоже, все, что ни случается, случается не зря.

Эли в последнее время живет у Марка и Тони, потому что там находится вся монтажная аппаратура, а мальчику необходимо иметь полный контроль над процессом, и я его понимаю. Я спросил у Эли, как на нем отражается тот факт, что я не принимаю участия в этой работе и что съемки моего персонажа отнимают у меня очень много сил. Он немедленно согласился освободить меня от этой нагрузки и добавил:

– Тони – сокровище. Я столько всего узнал. Просто потрясающе.

Прежде, чем уйти в дом и заняться написанием этого письма, я провел около часа с Джилл, качаясь в любимом гамаке Дарси. Во все продолжение нашего качания мы в основном молчали, поскольку оба выложились на съемках. Но ближе к концу Джилл обратилась ко мне.

– Лукас? – сказала она.

– Да?

– Ты как, в порядке? Ты в последнее время выглядишь не очень.

Это она сказала любящим, озабоченным голосом, в смысле: «Что я могу для тебя сделать? Как тебе помочь?»

Но я не смог придумать, что Джилл могла бы сделать для меня. Она не обладает способностью разыскивать ангелов. И я сомневаюсь, что ей захотелось бы обсуждать со мной мои странные сны. Нет, она наверняка выслушала бы меня. Джилл готова слушать в любое время, что бы мне ни пришло в голову ей рассказать. Вот только не уверен, что она бы меня услышала. У нее не было возможности понять. А в мире, пожалуй, нет более болезненного переживания, чем высказаться предельно ясно и откровенно и при этом не пробиться сквозь непонимание самого близкого человека.

И поэтому вместо того, чтобы ответить ей на вопрос, я взял ее за руку и держал так, пока оранжевые полосы медленно гасли на западном горизонте.

– Ты очень убедительно выглядишь в роли отцовской фигуры для нашего чудища, – сказала Джилл. – Особенно в сцене, где тебя подстрелили.

Я в ответ сказал ей, что лучшего мэра в истории кинематографа просто не найти, несмотря на то, что некоторые из ее сцен еще только предстояло снять.

– Ты надо мной смеешься, – сказала она.

– Вовсе нет, – сказал я и немного повернулся к ней, чтобы лучше оценить выражение на ее лице.

Она слегка прикусила губу и ткнула меня пальцем в бок, и я понял, что это была просто шутка, так что я улыбнулся, немного расслабился, закинул руки за голову и стал высматривать первую звезду в закатном небе.

– Я никуда не денусь, – сказал Джилл. – Мы доведем это до конца. До самого конца. Чего бы это ни стоило.