Свет гаснет

— Сегодня твой вечер, Перри, дорогой. Полностью твой. Спасибо тебе. — И она поцеловала его.

Сэр Дугал пожал ему обе руки.

— «Спасите нас, о неба серафимы!»[124] — сказал он.

— Аминь, — ответил Перри, приветствуя цитату из «Гамлета».

Саймон, величественно-мрачный и излучающий горячую энергию, тоже пожал ему обе руки.

— Спасибо, — сказал он. — У меня плохо получается говорить в таких случаях; моя благодарность и благословения.

— А где Банко?

— Вышел. В туалет, наверное.

— Передайте ему мой привет, — с облегчением сказал Перри.

Дальше, дальше. Нина, стоящая спиной к гримировальному столику и хохочущая как безумная. Сильный запах чеснока.

Шотландские лорды — нервничающие и очень вежливые. Статисты — в восторге от того, что он к ним зашел.

Всё. Теперь его ждет фойе и помощник Уинти Морриса.

— Так, — сказал он. — Мы всех заводим в зал. С этим трудновато. Нашлись охотники поглазеть на королевскую семью, которые были полны решимости оставаться в фойе, но мы их всех загнали внутрь. Уинти разодет как не знаю кто, он стоит у входа. В зале полно представителей службы безопасности и все такое. Из дворца позвонили и сообщили, что они выехали.

— Ну что, начали?

— Начали.

— Начинающие, пожалуйста. Начинающие, — прозвучало в гримерных.

Из-за кулис появились ведьмы, поднялись на сцену, взобрались на платформу и собрались вокруг виселицы. Дункан с сыновьями и лордами стояли за кулисами, ожидая окончания короткой первой сцены.

Бесконечный промежуток длиной в пять минут. Затем воздух наполнился великолепным медным звуком фанфар, за которым послышался звук тысяч людей, поднимающихся с кресел. Теперь национальный гимн. А теперь все расселись по местам. Повелительный последний звонок. Голос помощника режиссера.

— Приготовиться. Свет в зале. Гром. Поднять занавес.

Перегрин принялся расхаживать туда-сюда и слушать.

IV

После четвертой сцены он понял: все идет хорошо. Они играют с полной отдачей, подумал он, и пробрался в ложу с левой стороны от сцены. Уинти сжал в темноте его руку и сказал:

— Пьеса будет идти месяцами. Это успех!

— Слава Богу.

Он был прав. Им всем оставался всего один шаг до вершины, и сейчас они его сделали. Ах вы мои дорогие, думал он, внезапно испытывая любовь к ним всем. Ах вы мои сокровища. Благослови вас бог.

Остаток вечера прошел за пределами реальности. Посещение королевской ложи, королевский визит за кулисы. Зал, аплодирующий стоя. Все было сверх меры, словно многократно умноженная сказка про Золушку.

Он не пошел не вечеринку после премьеры. Он никогда на них не ходил. За кулисы пришла Эмили, обняла его, расплакалась и сказала:

— О да, дорогой. Да. Да!

Вокруг него с аплодисментами и одобрительными возгласами собрались актеры. И наконец за кулисы, как это ни поразительно, пришел критик, чье мнение он особенно ценил; критик сказал, что нарушает свое железное правило, но это, несомненно, лучший Макбет со времен Оливье[125] и лучшая леди Макбет на его памяти, и что теперь ему надо бежать.

— Надо выбираться отсюда, — сказал Перегрин. — Я хочу есть.

— Куда пойдем?

— В «Парик и Поросенок», до него совсем близко, и они останутся открытыми, пока не придут вечерние газеты. Управляющий оставит их там для меня.

— Тогда пошли.

Они пробрались через кричащую толпу посетителей и вышли через служебный вход. Все аллеи вокруг театра были заполнены людьми, ждущими появления актеров. Никто не узнал режиссера. Они свернули на парковку, выбрались на дорогу и поехали вперед.

На углу главной улицы стояли две фигуры: худая и элегантная женщина и маленький мальчик.

— Это Уильям и его мама, — сказала Эмили.

— Я хочу поговорить с ним.

Он подъехал к тротуару рядом с ними. Эмили опустила стекло.

— Здравствуйте, миссис Смит. Здравствуй, Уильям. Вы ждете автобуса?

— Надеюсь, что да, — сказала миссис Смит.

— Ничего подобного, — сказал Перегрин. — В день премьеры доставить вас домой — это забота администрации, — соврал он. — Разве вы не знали? О, нам везет: вот и такси.

Эмили помахала водителю.

— Уильям, — позвал Перегрин. Уильям подбежал к его окну, и Перегрин вышел из машины. — Ты ведь позаботишься о маме? Вот, держи. — Он сунул ему в руку банкноту.

— Ты очень профессионально выступил сегодня. Удачи!

Такси подъехало к тротуару.

— Садитесь оба, — он дал водителю адрес.

— Да, но… Я… — сказала миссис Смит.

— Ничего подобного. — Он запихнул их обоих в такси и захлопнул дверцу. — Доброй ночи!

Такси уехало.

— Уф! Все получилось очень быстро, — сказала Эмили.

— Если бы у нее было время обрести второе дыхание, она бы отказалась. Поехали, милая. Ты не представляешь, как я голоден.

«Парик и Поросенок» был полон. Метрдотель провел их к зарезервированному столику.

— Великолепное представление, сэр, — сказал он. — Все так говорят. Мои поздравления.

— Спасибо. Бутылку вашего лучшего шампанского, Марчелло.

— Оно уже ждет вас, — просиял Марчелло и величественно махнул в сторону ведерка на их столике.

— В самом деле? Благодарю вас.