Свет грядущих дней

Сестра сообщала, что все пока живы. Товарищи нашли убежища в домах поляков. О Рениной судьбе Сара узнала из письма, которое получила в Варшаве Цивья. Жандарм в самом деле отослал его! Сара спрашивала, как они могут помочь. Товарищи готовы сделать все, чтобы вызволить Реню. «Не отчаивайся», – призывала Сара.

Реня перечитывала записку снова и снова.

Размышляла, строила планы, искала выход.

Постоянно проверяла, все ли спят. Время уже перевалило за полночь.

Выскользнув из постели, она прокралась к столу старосты. Как можно тише пошарила в поисках карандаша. И нашла его!

Сара, всегда предусмотрительная, вложила в записку чистый листок бумаги для ответа.

Пройдя на цыпочках обратно к кровати, Реня написала: «Во-первых, нужно заплатить женщине, которая любезно согласилась принести мне записку, она рисковала жизнью. Во-вторых, нельзя ли заплатить ей за то, чтобы она поменялась со мной местами – чтобы я могла выйти на работу за пределы тюрьмы? Тогда мы сможем встретиться и решить что делать».

Утром в умывальне Реня сунула свой ответ той женщине, Белитковой, и договорилась встретиться с ней там же вечером.

Весь день, когда только предоставлялась возможность, Реня перечитывала письмо Сары: «Мы сделаем все, чтобы вызволить тебя. Цивья уже послала сюда человека с деньгами». Значит, ее друзья на свободе!

Тем же вечером пришло еще одно письмо: «Все будет в порядке. Пришлось долго убеждать, но в конце концов Белиткова согласилась, чтобы ты вышла на работу вместо нее. Ей заплатят драгоценностями и кучей денег. Сегодня же отправлю их к ней домой. Она бедна и очень обрадовалась деньгам».

На следующий день в умывальне Реня быстро переоделась в платье Белитковой и вместо нее вернулась в ее камеру; Белиткова вышла на перекличку под ее именем. Стояло холодное ноябрьское утро, и Реня закутала лицо всеми тряпками, какие удалось раздобыть. К счастью, никто из охранников не узнал ее.

С группой Белитковой она пришла на вокзальную площадь, здесь было много народу – русские, француженки, итальянки. Все они переносили кирпичи в железнодорожный вагон. Несмотря на относительную легкость работы, Реня была слишком слаба, чтобы выполнять ее. Поднимая кирпич, она неизменно роняла его, привлекая к себе внимание, и сгорала от нетерпения: когда же появится Сара? Секунды растягивались для нее в вечность.

Потом вдали она различила фигуры двух хорошо одетых элегантных женщин – у одной из них был свойственный Саре уверенный вид. Она увидела, как ее сестра оглядывает окрестности. Вероятно, она меня даже не узнаёт. Реня пошла по направлению к женщинам. Узницы озадаченно наблюдали за ней. Что это за варшавянки, чужие в здешних местах, с которыми она собирается поговорить?

– Это знакомые моей сокамерницы, – солгала Реня, стараясь выглядеть беззаботной и продолжая идти к воротам.

Старший охранник шел за ней по пятам. Он не знал ее и, слава богу, понятия не имел, что она из камеры политических. Реня подошла к стене, и, несмотря на то, что охранник стоял прямо за ее спиной, сестры не смогли сдержать слез. Это действительно была она. Сара задабривала охранника пирожными в пакете, пока Реня разговаривала с другой девушкой, Галиной. Ее прислала из Варшавы Цивья, и Реня знала зачем. «Неважно, если тебе не удастся, – сказала Галина, глядя в лицо Рени своими зелеными глазами. – Ты должна попытаться выбраться отсюда. В любом случае твоя жизнь в опасности».

Они договорились встретиться на том же месте через неделю. Девушки принесут ей одежду, в которую она переоденется. Она должна быть готова к побегу.

Реня не могла долго стоять у стены, не вызывая подозрений. Чувства переполняли ее, когда она смотрела вслед удаляющимся сестре и Галине, она надолго исполнилась решимости, которую ничто не должно было поколебать, и повторяла про себя слова Галины: Ты должна попытаться.

* * *

Но вернувшись с работы, она рухнула. Кровь пульсировала у нее в голове, она не могла стоять на ногах. Встреча с Сарой как будто спустила какой-то курок у нее в мозгу, писала она позднее. Лекарства не помогали. Три дня температура держалась на уровне сорока градусов. В забытьи она начинала бредить, и это было по-настоящему опасно. Что, если она заговорит на идише? Что, если невольно выдаст себя? Несколько сокамерниц жалели Реню, предлагали ей свой выданный на завтрак хлеб, но она не могла проглотить ни кусочка. Она упустит свой шанс. Она умрет.

Когда наконец температура чудесным образом снизилась, ее соузницы прочли воскресную благодарственную молитву за ее исцеление. Реня с искренней признательностью присоединилась к ним, встав с постели, опустившись на колени и молясь истово, как училась когда-то это делать.

Но посреди молитвы – новый прилив жара, и она потеряла сознание. Дверь была заперта, женщинам неоткуда было взять воды. Они побрызгали на нее грязной водой, в которой мыли миски.

Реня пришла в себя, но пролежала пластом еще два дня. Как это могло случиться?

Она обязана встать, обязана выздороветь. Обязана. Ты должна попытаться.

* * *