Свет грядущих дней

Через два дня евреек и их мужей отправили в Освенцим. А еще через два в камере оказалась та женщина, которая уехала в Германию, она была в состоянии полного отчаяния. Уверенная, что выживет, работая до конца войны на какого-то фермера, жившего неподалеку от Берлина, она внезапно была арестована. После допроса ее принесли в камеру на носилках, изувеченную почти до неузнаваемости. Из ее тела были вырваны большие куски плоти. Нацисты заткнули ей рот кляпом, стали бить по ступням металлическими прутьями и протыкать кожу раскаленным железом. Несмотря на все эти пытки, она не выдала ни Татьяну, ни человека, изготавливавшего фальшивые документы. Точно так же нацисты пытали и Татьяну.

Однажды, пребывая в менее подавленном настроении, чем обычно, Татьяна сказала Рене: «Несмотря на все, через что мне пришлось пройти, у меня все равно такое ощущение, что в один прекрасный день я окажусь на свободе. Я должна выжить, чтобы позаботиться о маме. У меня в Варшаве есть богатый свояк, может быть, он меня выкупит отсюда».

Реня сочувственно улыбнулась: должно быть, Татьяна немного тронулась рассудком от всех этих пыток.

Несколько дней спустя Татьяну вызвали. Она побледнела: очередной допрос. Он ее доконает. Ее вывели из камеры и передали ожидавшим гестаповцам.

Но буквально через несколько минут Реня услышала ее истерический смех. Татьяна вернулась, стала целовать всех сокамерниц и сообщила, что ее освобождают. Она возвращается домой!

Когда дошла очередь до Рени, она шепнула ей на ухо, что ее свояк действительно выкупил ее – за полкилограмма золота.

У Рени загорелись глаза. Если гестапо можно подкупить даже здесь, в Мысловице, то, может, все не так безнадежно?

* * *

Однажды днем к воротам тюрьмы подъехало такси. Из него вышли двое мужчин в цивильном платье, предъявили часовым документы, объяснили, что они – гестаповцы, работающие под прикрытием, и проследовали в мужской блок, в самую жуткую камеру, где узники, как живые тени, лежали, прикованные цепями к кроватям. Гестаповцы в штатском назвали имена двух молодых людей, обвинявшихся в том, что они руководили партизанским отрядом. Их расковали, гестаповцы оттащили их в ожидавшую машину, и машина быстро уехала. Охранники, увидев, что гестаповцы несут заключенных на руках, чего никогда не бывало, заподозрили неладное, но сообщили об этом в катовицкое отделение гестапо только после того, как такси скрылось из виду. Оказалось, что два «гестаповца в штатском» были партизанами, использовавшими фальшивые документы. Все четверо исчезли. Спаслись.

Реня ликовала. «Этот инцидент пробудил во мне желание жить и веру в освобождение, – вспоминала она. – Кто знает, может, случится чудо и для меня».

Высшее начальство тюрьмы, однако, пришло в ярость. Часовых арестовали. Дисциплину ужесточили, возобновили закрытые было дела. Однажды утром Рене внезапно объявили, что она не идет на работу; вместо этого ее избили и заперли в темной камере в порядке наказания за то, что она солгала, будто была арестована только за попытку перейти границу. Теперь ее подозревали в шпионаже. От тех побоев у нее на лбу на всю жизнь остался шрам.

Потом Реню поместили в камеру для политических узниц. Никого из них на работу не водили. Каждые несколько дней приезжала комиссия из гестапо и пересчитывала их, как скот на базаре. Вырваться из этой камеры не было никакой надежды.

Случайно Реня узнала от женщины из Катовице: Ильза под пытками призналась, что она еврейка, и ее повесили. Сердце Рени разорвалось на миллион кусочков, но на лице не дрогнул ни один мускул. «Я бы не раскололась, даже если бы меня резали ножом»[812].

Днями и ночами Реня думала о судьбе своих товарищей и чувствовала, как меркнет ее память, словно она понемногу сходила с ума. Она не могла сосредоточиться. Не могла вспомнить собственных показаний. Не была уверена, что выдержит, если ее снова начнут пытать. У нее постоянно болела голова. Она так ослабела, что едва могла стоять на ногах. Ее преследовал образ юной Ильзы. Днем заключенным не разрешалось лежать на кроватях, но Реню надзирательница жалела и позволяла ей присесть на краешек койки. Едва заслышав приближение начальства, девушка вскакивала, так что никто не видел ее сидящей. Ее постоянно преследовало юное лицо Ильзы.

А ведь она была так близка к свободе.

Глава 28 Великий побег

Реня и Густа

Ноябрь 1943 года

– Это тебе, – шепнула женщина, вручая Рене записку. – Мне ее передали, когда я работала на улице. – Реня, направлявшаяся в туалет, насторожилась. – Завтра эта женщина придет за ответом и принесет пакет с едой.

У Рени дрожали руки, когда она брала записку. Возможно ли это? Весь день она держала записку, зажав в кулаке. И только ночью, когда все вокруг спали, развернула свое сокровище и прочла, жадно глотая каждое слово. Неужели это происходило в действительности? Почерк был похож на Сарин.