Свет грядущих дней

Однако через несколько месяцев ей понадобилась помощь, и она пришла в гетто, где ребенок умер у нее на руках. Она работала на немецкой консервной фабрике, тайно протыкая дырки в жестяных банках, пока подобное вредительство не стало слишком опасным. Гола поддерживала связь с ПРП и, хотя партия была против сотрудничества с евреями, уговорила ее представителей помочь найти для них потайные убежища в лесу и проводников. В «Акиве» ее считали «свирепым бойцом с истинно женским сердцем»[361]. На ПРП, однако, не всегда можно было положиться. Однажды несколько ее членов должны были сопроводить еврейскую «пятерку» к повстанческой группировке, базировавшейся в лесу; вместо этого они обманули и выдали всю «пятерку». Бывали случаи, когда они обещали оружие и деньги, которых никто так никогда не увидел.

И еврейское Сопротивление решило стать самостоятельной силой. Молодые люди ели сухие корки, ходили в драных ботинках, спали в подвалах, но гордились своей деятельностью: они собирали деньги на оружие. «Техническое бюро» продавало фальшивые документы, похоже, кое-какие средства поступали от грабежей. Одна группа изыскивала способы добычи злотых, другая прочесывала леса в поисках мест для потенциальных баз. Хеля и еще две женщины разведывали, где есть безопасные дома вокруг леса. Других женщин отправили по близлежащим городам предупреждать людей о готовящихся «акциях». Густа находила места для укрытия, сопровождала группы в лес, консультировалась с руководителями и осуществляла связь между общинами. Она поддерживала контакт с Кельце, где товарищи спорили, на чем сосредоточиться: на спасении молодых еврейских художников или своих собственных семей. Группа разрабатывала разные планы и выискивала деньги, но Густа чувствовала, что они сами себя обманывают. Однако она не была тем человеком, который мог убедить руководство в чем бы то ни было.

Густу приводило в отчаяние то, что женщины не только были отстранены от участия в совещаниях высшего руководства Сопротивления, но и получали выговоры за то лишь, что «отвлекают мужчин». На первый взгляд, женщины были равноправны, в группе работало много активных женщин-лидеров[362] – и тем не менее, они оставались за пределами избранного круга тех, кто принимал решения. Ее тревожило то, что четверо их основных руководителей могут оказаться слишком горячими и упрямыми головами, но она утешала себя надеждой, что по крайней мере один из них будет помнить: каждая жизнь важна.

* * *

Стоял наполненный осенними ароматами октябрьский день, солнце еще хорошо пригревало, ничто не предвещало ничего необычного. Но то было утро массовой нацистской «акции» в Кракове. Она произошла на день раньше, чем ожидали участники движения, и застала их врасплох. Густа и ее товарищи не могли спасти своих родителей, едва сами вырвались из гетто живыми. Они спрятались на каком-то складе, потом перебегали из одного подвала в другой. Худшим, по мнению Густы, было то, что стояла абсолютная тишина. Если в других городах «акции» принимали гротескные, кровавые формы, когда целые семьи скашивали автоматными очередями, то здесь, в «столичном городе», все проходило без шума, при полном соблюдении порядка. Большинство евреев так ослабели от голода, что не могли даже кричать. Тишина, потеря близких, ужас – все это подстегнуло молодежь. Для того чтобы отвлечь нацистов и отомстить, они бросились на помощь.

В тот год выдалась на удивление красивая осень. «Листья сохраняли свою зеленую свежесть долго после окончания лета, – писала Густа. – Солнце превращало землю в золото и согревало ее своими благосклонными лучами»[363]. Но в движении знали: каждый день – это подарок. Когда пришли холод и дожди, ходить по лесам стало трудно. Поэтому они сменили тактику: решили проводить свои акции прямо в городе, избрав мишенями высокопоставленных нацистов, чтобы «даже маленькая атака была направлена в самое сердце власти и могла вывести из строя важный винтик в машине»[364], чтобы посеять смуту и возбудить тревогу у врагов. «Рассудительные голоса» убеждали молодежь повременить, не раздражать нацистов мелкими акциями, но бойцы просто опасались, что долго уже не проживут.

Это было невероятно напряженное время, все работали от рассвета до заката. Они устроили базы внутри и за пределами гетто, а также пункты связи и безопасные квартиры в близлежащих городах. Группами по два-три человека они наводили справки, работали связными, следили за тайной полицией, продолжали техническую работу, расклеивали листовки на людных улицах и противостояли врагам. Бойцы выскакивали из темных переулков, наносили удар, отнимали оружие и исчезали. Предателей и коллаборационистов предпочитали убивать. Из-за семитской внешности многим из них было трудно работать в арийской части города без маскировки; один из них надевал форму польского полицейского[365] и представлялся какому-нибудь нацисту[366].