Свет грядущих дней

В дальнем от окон углу Густа полностью оборудовала рабочее место, там стояли стол, пишущая машинка и все оборудование. Если дни ее проходили в наслаждении домашним покоем, то ночи, после возвращения Шимшона, целиком посвящались работе. Когда в деревне гас свет, Густа занавешивала окна и запирала дверь на засов. До трех утра она варганила документы, писала и печатала подпольную газету. Выходивший каждую пятницу «Сражающийся первопроходец» состоял из десяти машинописных страниц, включавших список евреев-коллаборационистов. Густа и Шимшон выпускали 250 экземпляров, которые распространялись в Кракове подпольщиками[353], ходившими парами. Потом они урывали несколько часов сна, прежде чем Шимшон отправлялся на семичасовой автобус, чтобы ехать в город, причем выглядеть в автобусе он должен был свежим.

Ханка Блас, товарищ по «Акиве» и курьер Шимшона, жила в двадцати минутах ходьбы от них. Они с Густой, по ее словам, «любили друг друга, как сестры»[354], и хотя в целях безопасности им следовало бы прекратить все контакты, просто не могли расстаться, находя утешение в компании друг друга, потому что ни у той, ни у другой не было человека, который лучше бы знал ее истинную сущность и понимал ее отчаяние. Соседи считали, что Ханка – няня Витека. Ханка тайно переносила подпольную литературу и иногда по утрам, нагрузив корзинку яйцами, грибами, яблоками и печатной продукцией предыдущей ночи, повязывала голову платком и садилась в автобус – как будто направлялась на рынок. Иногда Ханка сидела в нем рядом с Шимшоном, притворяясь, будто не знакома с ним.

* * *

В один прекрасный день, писала Густа, в Краковское гетто вернулась из Варшавы Хеля Шюппер[355]. «Роскошная красавица»[356] с белой кожей и легким румянцем на округлых щеках, Хеля, используя свои чары, красноречие и редкую смекалку, стала главной связной «Акивы». Хеля выросла в хасидской семье, училась в польской муниципальной школе. Когда представители женской националистической организации пришли туда вербовать сторонниц, никто не вызвался, кроме Хели, которой стало стыдно за недостаток патриотизма у ее ровесниц. Участие в организации открыло девушке дорогу к культуре, спорту, обучению стрельбе из винтовки и пистолета, но в конце концов она покинула ее: Хелю оттолкнуло то, в чем она уловила антисемитский душок, вносившийся одним из аффилированных членов руководства. Шимшон уговорил ее вступить в «Акиву», заверив, что это не атеистическая группа. Это огорчило Шюпперов больше, чем участие дочери в польской организации. Хеля ушла из семьи, и ее семьей стало движение.

Обладая уверенностью в себе и безупречным самоконтролем, а также степенью в области коммерции, она минувшим летом представляла «Акиву» на варшавской конференции, где молодежные группы приняли решение сформировать единую боевую силу. Хеля передавала информацию и документы, разъезжая по городам. Но тем осенним утром 1942 года она привезла нечто новое: оружие. Две винтовки системы «Браунинг» висели у нее на плечах под свободным пальто спортивного покроя, а в ее модной сумке были спрятаны три пистолета и несколько обойм патронов.

«Никогда еще никого не встречали такими излияниями восторга, как Хелю в тот день, – вспоминала позднее Густа. – Невозможно описать, в какой экстаз привело всех это оружие»[357]. Люди заглядывали в комнату, где она отдыхала, только для того, чтобы увидеть сумку, висевшую на стене, а Шимшон, по ее воспоминаниям, «радовался, как дитя»[358]. Лидеры начали фантазировать: с этим оружием они смогут увеличивать свой арсенал в геометрической прогрессии. Это начало новой эры.

Однако у них не было никакой военной подготовки и даже элементарного боевого духа. Они чувствовали себя неловко, ведя членов своей организации к смерти – это еще мягко сказано, – и понимали, что им нужно сотрудничать с подпольем ПРП[359] – польскими коммунистами. Главным связующим звеном между ними была Гола Майр[360], темпераментная еврейская поэтесса, которую исключили из «Юного стража» за несколько лет до того за ее радикальные левые взгляды. Активная коммунистка, она была приговорена к двенадцати годам тюрьмы за организацию забастовок. (Ее речь в суде так тронула обвинителя, что он преподнес ей розы.) В хаосе, последовавшем за вторжением фашистов, Гола возглавила побег из женской тюрьмы и разыскала своего возлюбленного. Они поженились на советской территории, и он вступил в Красную армию. В конце концов, чтобы не угодить в нацистскую облаву, она стала скрываться и в полном одиночестве произвела на свет своего первого ребенка, собственной рукой перерезав пуповину.