Свет грядущих дней

Все ахнули. Это были «золотые билеты» на выезд из Польши, на жизнь.

Нынешний день был днем принятия решений[30].

Фрумка Плотницкая, девушка с темными глазами и густыми бровями, стояла у торца стола. Родившаяся в Пинске в бедной религиозной семье, она присоединилась к движению, еще будучи застенчивым подростком, и благодаря своей врожденной серьезности и аналитическому складу ума быстро завоевала лидирующее положение. После начала войны она стала одним из руководителей подполья.

Гершель Спрингер, другой руководитель бендзинского «отряда», сидел на противоположном конце стола. Всеми обожаемый, Гершель обладал «таким зарядом еврейского национального характера»[31], что мог завязать откровенный разговор с любым человеком, у которого были общие с ним корни: от водителя грузовика до мясника, вникая в их самые обыденные дела. Его теплая простецкая улыбка производила умиротворяющий эффект, противодействовавший разрушению, творившемуся вокруг; омерзительное гетто с каждым днем обезлюдевало все больше, становясь эхом пустоты.

Реня заняла свободное место между ними за столом вместе с другими молодыми людьми.

Она часто ловила себя на том, что застывала, потрясенная, не в силах поверить в реальность. За каких-то несколько лет она превратилась из пятнадцатилетней девушки, имевшей любящих родителей и шесть братьев и сестер, в сироту, даже не знавшую, сколько ее братьев и сестер еще живы и где могут находиться. Реня бежала по полям, усеянным трупами, вместе со всей семьей. Потом – совершенно одна. За несколько месяцев до того она на полном ходу спрыгнула с поезда и выдала себя за польскую крестьянку, ей удалось устроиться служанкой в полунемецкую семью. Для прикрытия она попросила, чтобы они брали ее с собой в церковь, но в первый раз дрожала там от страха, не зная, где встать, куда сесть, как креститься. Девочке-подростку приходилось быть актрисой, причем играть постоянно. Главе семейства она нравилась, он хвалил ее за чистоплотность, трудолюбие и даже образованность. «Разумеется, – выдавала свою полуложь Реня, – я ведь из культурной семьи. Мы были богаты. Только когда мои родители умерли, мне пришлось заняться физическим трудом».

С ней хорошо обращались, но, как только сумела тайно вступить в контакт с сестрой Сарой, Реня сразу решила, что должна быть с ней, единственной родственницей, оставшейся от ее семьи. Сара организовала все, чтобы Реня могла тайком перебраться в Бендзин, где работала ячейка «Свободы», к которой она принадлежала.

Теперь Реня, образованная девушка, занималась стиркой и тайно жила в задней комнате прачечной. Она была здесь на нелегальном положении, нарушительница среди нарушителей. Нацисты четко поделили оккупированную Польшу на отдельные территории. По документам Реня имела право находиться только на территории Генерал-губернаторства, области, которая должна была служить «расовой свалкой»[32], куда постоянно доставлялась рабская рабочая сила и которая в итоге стала местом массового уничтожения европейского еврейства. Согласно документам, Рене было запрещено жить в Заглембье – области, аннексированной Третьим рейхом.

Сейчас справа от Рени сидела сестра Фрумки, а строго напротив – Ханце, ее жизнерадостность и неукротимый оптимизм, казалось, озаряли темное помещение. Ханце любила рассказывать друзьям, как она обводила вокруг пальца нацистов, облачаясь в платье католической монахини и свободно разгуливая в нем перед ними, дурача их снова и снова. Сара – острые скулы словно высечены резцом, взгляд проницательный[33] – тоже присутствовала, как и Ализа Цитенфельд, подруга Гершеля, которая вместе с Сарой опекала в гетто детей-сирот. Хайка Клингер – кровь с молоком, открытая, энергичная руководительница сестринской группы – тоже могла быть за столом, всегда готовая защищать свои идеалы: правду, достоинство, активное действие.

– Мы получили несколько паспортов, – повторил Гершель.

Такой документ давал возможность попасть в лагерь для интернированных лиц – то есть позволял сохранить жизнь одному человеку. Это были фальшивые паспорта, доставленные из стран-союзниц, где имелись пленные немцы. Владельцы таких паспортов содержались фашистами в специальных лагерях с намерением обменивать их на пленных немцев, находившихся в соответствующих странах. Это была одна из многочисленных схем добывания паспортов[34], о которых они слышали в последние годы. Потребовалось несколько месяцев, чтобы организовать работу и получить эти документы, процесс был чудовищно дорогостоящим и опасным, ведь нужно было тайно переправлять шифрованные письма с фотографиями специалистам по изготовлению поддельных документов. Кто же теперь получит паспорта, что только что пришли?

Или никто их не возьмет?

Защищаться или спасаться? Бороться или бежать?