Свет и тени

До этих пор всюду: в лесах и рощах, в храме Кришны, на реке и переправах, в затонах и прудах, на базаре, у кузнецов и плотников — Рошик чувствовал себя как дома. Все это было его владением, где он — один или с товарищами — делал что хотел и как хотел. Деревня и усадьбы местных господ составляли для него весь мир, и он никогда не ощущал потребности выйти за его пределы.

Но теперь Рошик почувствовал, что ему тесно в маленькой деревне. Его душа рвалась куда-то в бескрайные дали, на широкий простор. Свободного времени было достаточно — брат не слишком обременял его работой. Но даже небольшая работа отравляла весь досуг Рошика, не было теперь ни малейшего желания его использовать.

III

Как раз в эти дни одному мальчику из богатой соседской семьи купили велосипед, и Рошик стал учиться на нем ездить. Рошик за короткое время так научился управлять велосипедом, что велосипед уподобился крыльям, привязанным к его ногам. Как чудесно! Какое ощущение свободы! Какую радость это доставляет!

Подобно волшебному колесу Вишну, эта машина без всякого труда преодолевала любое расстояние. Будто вихрь вселился в колеса и бешено летит с всадником на плечах. Казалось, вернулись времена, описанные в «Рамаяне» и «Махабхарате», когда человек мог иногда пользоваться орудием, принадлежавшим богам.

«Зачем жить, если не имеешь такого велосипеда, — думал Рошик. — Да и стоит он совсем недорого. Всего каких-то сто двадцать пять рупий. За такую ничтожную сумму человек приобретает совершенно новые способности».

Хотя Рошик решил ничего больше не просить у брата, но от этого решения пришлось отказаться. Изменилась, правда, сама форма просьбы.

— Дай мне взаймы сто двадцать пять рупий, — сказал он.

Уже некоторое время Рошик ничего не выпрашивал у брата, и это мучило Бонгши еще больше, чем болезнь. Поэтому его сердце заплясало от радости, когда Рошик обратился к нему. «Пусть все идет к черту! — подумал он. — Хватит отказывать себе во всем, дам-ка я ему эти деньги».

Но сейчас же в голову пришла другая мысль: «А род? Ведь род навсегда угаснет! Что станет, если я отдам эти сто двадцать пять рупий? В долг? Рошик берется отдать сто двадцать пять рупий, взятых взаймы! Если бы это было возможным, я мог бы умереть со спокойной душой».

Бонгши решил быть твердым, как камень, и сказал:

— Ты думаешь, о чем говоришь? Разве я могу достать такие деньги?

Рошик же, с своей стороны, заявил друзьям:

— Если я этих денег не получу, то не женюсь.

Когда это достигло ушей Бонгши, он заявил:

— Вот это забавно! Оказывается, нужно давать выкуп не только за невесту, но и за жениха. Такого не слыхивал никто из наших предков вплоть до седьмого колена.

После этого Рошик открыто восстал против брата и совсем бросил станок.

— Я болен, — отвечал он, когда его спрашивали, в чем дело.

Но болезнь проявлялась только тогда, когда надо было работать на станке, когда же подходило время есть, ее признаков не было заметно.

Бонгши был несколько задет. Он сказал себе: «Ладно, больше я никогда его не попрошу работать», но тем не менее сердился и нервничал.

Как раз в тот год вследствие движения «свадеши»[74] и бойкота иностранных товаров цены и спрос на ткани ручной выделки чрезвычайно возросли. Почти все ткачи, давно уже оставившие станок, вернулись к своему прежнему ремеслу. Ткацкие челноки, как волшебные крысы, впряженные в колесницу бога Ганеши[75], день и ночь неутомимо сновали в домах бенгальских ткачей, помогая исполнению заветных желаний.

Бонгши волновался, когда станок хоть на минуту прекращал свою работу.

Если бы Рошик сейчас помогал ему, они получили бы двухлетнюю прибыль за полгода. Но Рошик не помогал, и больной Бонгши работал, напрягаясь изо всех сил.

Рошика почти никогда не было дома. Но вот однажды, под вечер, когда руки уже отказывались работать, а спина ныла от усталости, Бонгши услышал знакомую мелодию. Он прислушался и приостановил работу, которая к этому времени из-за его ошибок превратилась в бесполезную трату времени.

Рошик уже некоторое время совсем не прикасался к фисгармонии. Раньше Бонгши радовался и гордился, когда слышал, как Рошик играет на этом инструменте, сегодня же звуки музыки оказали на Бонгши совсем другое действие. Он оставил станок, вышел во двор и увидел, что Рошик играет для какого-то совершенно незнакомого человека. Усталый, измученный работой и лихорадкой, Бонгши заплакал и наговорил брату резкостей, не стесняясь в выражениях.

— И крошки хлеба не возьму я теперь у тебя! — ответил ему Рошик.

— Нечего зря хвастаться, я прекрасно вижу, на что ты способен! Ты можешь только подражать знатным господам, играя на музыкальных инструментах, и разыгрывать из себя наваба[76]. Нельзя так, Рошик! — сказал Бонгши и ушел в дом.

Не в силах работать, он лег на циновку.

Рошик привел гостя не для того, чтобы развлекать его игрой на фисгармонии. Он хотел поступить на работу в бродячий цирк, приехавший в Тханагор, и, чтобы познакомить одного из членов труппы со своими талантами, проигрывал один за другим все известные ему мотивы. В этот момент и появился старший брат.