Свет и тьма

Обычно в таких случаях каждая из сторон соперников старается рассказать о дуэли как можно большему числу людей и пригасить их побыть зрителями. Из некоторых дуэлей устраивают целое представление со ставками. Газетчики стараются подхватывают новость, а некоторые особо громкие дуэли даже транслируют по театральным зеркалам.

Но я рассчитывал, что дуэль пройдёт тихо. По крайней мере, в газетах о ней не было и слова, а значит, и Григанский не стал распространяться, что и понятно — гордиться особо нечем, когда сражаешься с малолетним сыном врага.

Повода запретить родным с нами ехать у меня попросту не было. Это вызовет только недоумение и множество вопросов. Но и брать их с собой… Как только родные узнают, что сражаться буду я, а не Олег — истерика гарантирована. И ладно бы с бабкиной истерикой я как-то справлюсь, я к ним привык. Но расстраивать и заставлять нервничать беременную мать я никак не мог.

«Бабку я беру на себя, — раздался в голове голос Кассея. — А вот мать ты должен сам уговорить не ехать».

Как всегда, словно из-под земли, Кассей возник рядом.

«Ты все мои мысли читаешь?» — не скрывая раздражение, поинтересовался я.

В ответ Кассей лишь загадочно улыбнулся.

Но, честно говоря, это было уже хоть что-то. Если Кассей сможет внушить бабке, что всё в порядке, Свята вообще можно не считать, он съест любую реальность, если его любимая мамуля скажет, что так надо. Значит, остаётся что-то придумать и убедить маму не ехать.

«А ты разве не можешь внушить и маме?» — запоздало подумал я.

В ответ Кассей только коротко, но довольно категорично отчеканил:

«Нет».

А спустя несколько секунд сказал, не позволив мне задать очередной вопрос:

«Ты не забыл, что ещё необходимо приготовить зелье?»

Кассей был прав, времени оставалось немного и через час нам нужно выезжать.

«Дай мне несколько минут, я переоденусь, поговорю с матерью, а после встретимся в алхимической лаборатории внизу».

Кассей не ответил, а только резко двинулся с места и направился в столовую где бабушка пила с Натальей кофе.

Я быстро ополоснулся и переоделся в чистое. Затем снова спустился на первый этаж. Маму я нашёл всё там же на кухне, она помогала Анфисе и Нане собрать нам в дорогу корзину с едой.

— Можно тебя? — подозвал я её.

Мама механично закивала, затем озадаченно окинула взглядом продукты на столе, явно мысленно подсчитывая, хватит ли этого на нашу компанию.

— Мам, — снова позвал я, напомнив о своём существовании.

Мама резко оторвалась от подсчётов и наконец взглянула на меня.

— Прости, сынок, — улыбнулась она, ласково погладила меня по плечу и уставила вопрошающий взгляд: — Что ты хотел сказать, Ярослав?

— Не нужно тебе ехать на дуэль, ма.

Мать свела аккуратные брови к переносице.

— Это почему же?

— В твоём положении вообще не стоит посещать подобные мероприятия. Тебе нельзя волноваться, мало ли что там может произойти? А если какая-нибудь отражённая атака попадёт в тебя? Такое, знаешь ли, нередко случается.

Мама нахмурилась ещё больше, упёрла кулаки в талию:

— В таком случае, Яр, и тебе туда не стоит ехать. И Матильде, И Святославу, а то мало ли, всякое случается.

— Ты же знаешь, что я не могу не поехать, я секундант.

— Пусть секундантом будет Святослав, — тут же возразила мать, нехорошо усмехнувшись. Хотя по глазам было видно, что едва ли она предлагает это всерьёз.

Я, просительно улыбаясь, уставился на неё:

— Из-за ослабшего родового древа, я ведь даже защитить тебя не смогу. Тебе нельзя ехать, мам. Останься, пожалуйста.

Мама грустно улыбнулась и потрепала мои волосы:

— Я не могу не поехать, мой мальчик. Это дуэль Игоря, для него это было очень важно, я должна быть там. Пусть даже мы сегодня не сможем отстоять нашу правду, пусть даже мы проиграем дуэль, пусть так. Но мы с тобой должны поехать и почтить этим память папы.

Если мама что-то решила, переубедить её практически невозможно. Даже отцу это редко удавалось. Ругаться с мамой было глупо, да и не припомню, чтобы мы с ней вообще когда-либо ругались. Она могла быть категоричной, язвительной, но при этом всегда оставалась по-женски мягкой. И сейчас я видел, что мои шансы уговорить её не ехать стремились к нулю.

— Но… — я так и не закончил, аргументы иссякли.

— Не переживай, я буду осторожна, обещаю, — улыбнулась мама.

— И не будешь волноваться, чтобы там не случилось на этой дуэли? — осторожно спросил я. — Тебе ведь нельзя волноваться, это вредно для неё, — я указал взглядом на мамин округлый живот.

— Я всегда знала, что ты особенный, — вместо ответа произнесла она, — я горжусь тобой, уверена, и Игорь гордится, — мама подняла взгляд к потолку, и печально улыбнувшись, сказала: — Видишь, любовь моя, какого достойного сына мы сумели воспитать? Он ещё всем покажет, вся Славия будет говорить о нём.

Я озадаченно смотрел на мать, не понимая, к чему это вдруг она.

Мама неожиданно крепко прижала меня к себе и обняла, большой, упругий живот упёрся в меня. А после мать прошептала мне на ухо:

— Думаешь, я не знаю, кто именно будет сегодня сражаться с Григанским?

Мама отпряла, взгляд у неё был хитрый, улыбчивый и одновременной укоризненный.