Свет и тьма

В деньгах я теперь не нуждался и имел доступ к родовой казне и всем денежным счетам. Правда, кто-нибудь из родных мог заинтересоваться, куда деваются деньги, но пока я видел, что заниматься делами никто не горит желанием. Даже Олег, который раньше активно помогал отцу в делах княжеств, сейчас всецело утонул в беспробудном пьянстве. Хотя мне бы его помощь не помешала, да и семью его поведение изрядно достало. Все в поместье слышали, как они ругаются по вечерам с Натальей. Она — тихо взывала к разуму, он — громко бранился, не стесняясь в выражениях, а после хлопал дверью и отправлялся в новый город к очередной любовнице, которых, к слову, у него было неприлично много.

Я пока не лез в это всё, да и бабушка предпочитала закрывать глаза. Но всеобщее недовольство домашних всё нарастало, и сколько бы верёвочке не виться… В общем, пора было принимать меры, но самому мне с этим определённо не справиться.

На входных ко мне пришёл неожиданный гость.

Велимир деликатно постучался в дверь кабинета, а я в этот миг разгребал очередную стопку документов и смет по расходам строительства завода, по долгам и от цифр у меня уже буквально пухла голова.

— К вам пришёл граф Быстрицкий, князь, — сообщил мне охранник.

Несколько секунд я сидел в замешательстве, а после ответил:

— Проведи его в малую гостиную, и скажи Анфисе принести туда чай.

Велимир кивнул и скрылся за дверью. А я какое-то время гадал — что здесь забыл Глеб Быстрицкий? Понятно, что он наверняка уже в курсе, что я победил Григанского-старшего в дуэли. Но мы ещё не проводили допрос с зельем правды и вина Родомира в покушении на меня ещё не доказана. И здесь я мог предположить два варианта: или Глеб пришёл раскаяться и извиниться, или наоборот — пришёл просить за Родомира, возможно, даже будет уговаривать оставить всё как есть. Если последнее, я буду весьма разочарован в нём.

Когда я спустился в гостиную, Быстрицкий слишком торопливо вскочил с дивана, приветствовал меня нервной улыбкой и, уткнув взгляд в пол, сказал:

— Здравствуй, князь Ярослав Игоревич.

Весьма официальным и неестественным у него получилось приветствие. И он, ещё больше занервничав, скрестил руки на груди, сконфуженно сгорбился и наконец смог поднять на меня затравленный взгляд.

— Садись, Глеб, — спокойно сказал я, прошёл к чайному столику, сел напротив и принялся наливать чай себе и гостю.

Какое-то время Глеб мешкал, а потом всё же сел на место.

Я терпеливо ждал, когда он начнёт говорить. Пил горячий терпкий чай, поглядывал на него, но Быстрицкий продолжал молчать, так и не решаясь начать разговор.

— Зачем ты здесь? — в конце концов, я не выдержал.

— Я… я пришёл тебя поблагодарить, — начал он. — И извиниться.

— И за что же? — не без иронии поинтересовался я. Конечно, я прекрасно понимал, о чём речь, но я хотел услышать это из его уст.

— Родомир Григанский, теперь он сознаётся, — промямлил Глеб.

— Этого бы всего не понадобилось, если бы ты сразу сознался, — размерено произнёс я. — Не было бы этой дуэли, Родомир не лишился бы ноги, а на твою репутацию не упала бы тень позора. Ты бы остался в школе, а мы, как я и обещал, помогли бы тебе.

Глеб поднял на меня полный сожаления взгляд:

— Я это понимаю. Но у меня не было выбора. Наша семья полностью зависела от денег Григанских. Если бы я сознался, он бы нас попросту уничтожил.

Я неодобрительно закачал головой, вздохнул, отставил чашку на блюдце.

— Прости! — эмоционально выпалил он. — Я понимаю, что уже ничего изменить нельзя. Но я бы хотел, чтобы ты простил меня!

— Хорошо, я тебя прощаю, — спокойно ответил я.

Глеб набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул, и снова уставился на меня. Я сузил глаза, окинув его недоверчивым взглядом. Это явно было не всё, не ради извинений и благодарностей он здесь, далеко не ради них.

— Я хотел бы узнать, как вы поступите, — нерешительно произнёс Глеб.

Я молчал, ждал, что он дальше скажет.

— Вы потребуете кровную месть? Или…

— Ты для себя интересуешься или снова исполняешь поручение Родомира? — не скрывая раздражения, поинтересовался я.

— Нет, для себя. Я пытался поговорить с Бориславом, но он избегает меня. Я не знаю условий вашего договора….

— Говори прямо, Глеб. Зачем ты пришёл?

— Что будет со мной? — на выдохе сказал он.

Вот теперь понятно. Быстрицкого интересовала только собственная судьба. Конечно, он не знал, о чём именно мы договорились, как и не знал, оправдают ли его. Даже если он совершал всё под давлением Григанского-старшего, это не лишает его ответственности за преступление. Только если я не решу его помиловать.

— Тебя оправдают, и ты сможешь вернуться в школу и доучиться, — сказал я.

Быстрицкий широко распахнул глаза, в изумлении уставившись на меня.

— То есть, ты правда прощаешь меня? — радостно и ошеломлённо спросил он, потом вдруг резко сник: — Я всё равно не смогу оплачивать обучение. Григанский больше не будет мне помогать.

— Разве он не компенсировал твоей семье то, что ты взял вину на себя? — удивился я.

— Он оплатил компенсацию вам, — печально закачал он головой.