Свет Илай

Холодный механический голос Као-Хай врезался в самую душу. Хлей сразу съёжился, ссутулился, семенящей походкой подошёл к столику и, наполнив бокал своим золотистым вином, залпом осушил его.

И вдруг мне стало ясно, что вот эта маленькая девочка, стоящая рядом со мной, и есть оставшаяся в живых принцесса, и что это о ней идет разговор, и это ее родители погибли на потопленном корабле. А она, наперекор всем этим Хлеям, Евластам и прочим серпентам, осталась жива, стоит сейчас рядом со мной и все это слышит. И надо пойти с ней к её бабушке и всё-всё рассказать. Как её назвал посол — вдовствующая королева?

Ярость и ненависть к этим мерзавцам охватила меня, я протянула руку, чтобы прикоснуться к девочке, но рука прошла сквозь неё, а сама девочка стала таять, истончаться, пока совсем не пропала, и я осталась в исчезающем каменном проходе одна, обливаясь холодным потом.

Ещё не понимая, что происходит, я открыла глаза. Стояла глубокая ночь, но уже чувствовалось приближение рассвета. Какая-то птица в звёздной тишине затянула свою протяжную трель. «Красиво поёт…» — подумала я сквозь полудрёму, и, повернувшись на другой бок, снова закрыла глаза.

Мне казалось, что я и проснуться то не успела, и мне всё ещё снится тот же непонятный сон. Я стою в той же спальне, а девочка крепко спит, положив ладошки под щеку. Я тоже люблю так спать. Бывало, вертишься, вертишься, а сна все нет и нет, а когда ладошки сложишь, под щеку положишь, то мысли исчезают, всё успокаивается, и ты засыпаешь…Но нет, это не продолжение прошлого сна. В этом сне девочка младше.

Я с каким-то нежным, щемящим сердце чувством смотрела на неё. Сколько ей сейчас? Года четыре? Пять? В прошлом сне она была постарше. И вдруг девочка проснулась. Встала, неуверенно прошлась по ковру, вышла на середину зала и …исчезла.

«Сейчас я, наверное, перенесусь к ней, как было в прошлом сне», — промелькнула мысль, но время шло, а я все также стояла в пустой комнате. Вдруг с полки упала кукла, я вздрогнула от этого звука, и тут снова появилась девочка. От нее веяло лесными запахами и какой-то удивительной чистотой и свежестью. Она тихонечко прошла мимо меня, оставляя на ковре влажные следы, подняла куклу, посадила её на место на полку…

А вот тут я окончательно провалилась в сон, и проспала без сновидений до самого утра.

Я проснулась в отличном настроении. Его не могло омрачить даже то, что я совсем не помнила, как оказалась в этом мире.

На поляне весело горел костер, кипел котелок, в который Яр подбрасывал какие-то корешки и сухие листочки. Я села рядом, на ствол поваленного дерева.

И вдруг голова закружилась, а затылок словно пронзило раскаленной иглой. Я застонала не в силах сдержаться от внезапно навалившейся боли и слабости.

Повернувшийся на мой стон Яр посоветовал:

— Ты с головой поосторожнее. Тебя у Белого озера болтом зацепило. Хорошо ещё жива осталась. Болт вскользь прошел, а то патрульные не стали бы тебя тащить в столицу, а потом еще и переправлять на Ведьмин пятак. Сразу бы схоронили. Это уж в Шелдоне решили, что ты того, не жилец.

Он немного помолчал, а потом добавил.

— Мы же не звери — живую девчонку мертвякам кидать.

— А откуда они, мертвяки эти? — Вопрос этот давно вертелся на языке, но спросить все как-то не представилось удобного случая.

— Между Реналоном и Кантарионом — Старая пустошь, — стал объяснять Яр, — и некроманты там давно обосновались. Да это в каждой сельской школе изучают. Хотя ты, как я понял, мало что помнишь. Даже откуда родом забыла.

— Как не помню? Помню. С России.

— Вета, нет у нас такой страны. Я все страны и всех королей знаю.

«Блин, Светка! Ты опять влипла…», — подумала я, но не успела ничего возразить, как Яр продолжил.

— Разве что ты из другого мира. Иногда возле Белого озера находят людей в странной одежде и не знающих языка. Но ты язык знаешь. А вот обувь у тебя странная, — указал Яр на мои потрепанные кроссовки, — да и одежда… В такой у нас только оборванцы ходят.