Свет маяка

— Говорят, к сестре в Сомово шел, а застрял в Каменке… Мы его дальние родственники.

Последняя фраза, произнесенная Леповым, возмутила Шуханова, «К чему это?».

Слова Лепова совсем сбили Прохора с толку. Сестра у Чащина действительно живет в Сомово, и шел он к ней, да задержался в Каменке. Только откуда этим мужикам все известно? Родственники, говорят, Чащина? Поди тут разберись. Прохор сердито ударил лошадь вожжой, Химера презрительно махнула хвостом и бросила под дровни несколько теплых шариков, отчего запахло конюшней.

— Вот оно что-о-, — протянул Сащенко. И было непонятно: относились ли его слова к лошади или к попутчикам.

Шуханов посмотрел на мичмана: тот лежал на животе, теребил усики и, казалось, дремал. Лепов улыбался.

Некоторое время ехали молча. Из-под занесенной снегом елочки выскочил заяц, постоял, посмотрел по сторонам и пустился наутек.

— Ишь ты, косой, перепугался, — Прохору очень хотелось выругаться, но он сдержался.

— Не знаю только, у кого он может быть, — как бы между прочим сказал Лепов. — Куришь, отец?

— Не курю, сынок, берегу здоровье… Вон крайнюю избу с белой трубой видите? — Сащенко указал кнутовищем.

Шуханов удивился: деревня как-то совсем неожиданно выросла, ее от леса отделяло неширокое в этом месте поле, а гумно и сараи стояли, скрытые соснами.

— В той избе живет Никита Павлович Иванов. Человек он знающий. Вы у него и спросите про свого сродственника. А мне направо. «Пускай Никита разбирается…».

— Немцы-то есть в деревне? — спросил Шуханов.

— Сейчас вроде нету, — буркнул Прохор.

Шуханов, Лепов, и Веселов слезли с дровней, поблагодарили Прохора. Он дернул вожжи, махнул кнутом, и Химера затрусила, заспешила во двор, к яслям с пахучим сеном.

— Ну и тип, — произнес Веселов, проводив глазами удалявшегося возницу.

— Мужик себе на уме, — добавил Лепов.

— Вот именно «себе на уме», — подтвердил Шуханов.

— Что это вам взбрело в голову записываться в родственники к Чащину?

— Я и сам понял — глупость сморозил, — согласился Лепов.

Они свернули по намятой в снегу тропинке к гумну и там решили подождать…

* * *

Прохор, поставив лошадь около хлева, крикнул Авдотье, чтобы распрягла Химеру и ввела ее во двор, асам поспешил к Иванову. По дороге встретил внука Иванова, Володю.

— Несколько раз заходил к вам, — сказал парень.

— Дедушка беспокоится, почему застряли в лесу. Я уже было собрался вас разыскивать с Маяком.

Сащенко ничего не ответил Володе. Он торопился.

Никита Павлович встретил Прохора в сенях и повел его в свою горницу — в баню.

— Подозрительные мужики, — Прохор почти дословно передал весь разговор с неизвестными…

— Откуда они знают Чащина? — удивился Иванов.

— Да еще и родственниками назвались. Выходит, это не ленинградцы. Тут, Проша, что-то не так.

— И я об том толкую. Ты, Никита, держи ухо остро. В случае чего, пришлешь Володю, я буду дома.

— Не вооружены?

— Натурально не видно, а в карманы не заглядывал… Ну, я побежал…

«Поглядим, что за птицы перелетные», — думал Никита Павлович.

Прошел час, другой, а в Каменке никто не появлялся.

Но вот прибежал Володя и сообщил: у бывшего соловьевского гумна показался человек. Иванов накинул полушубок и вышел на крыльцо. Ждать долго не пришлось. Незнакомый снял шапку, поклонился и попросил попить. Окинув его с ног до головы, Никита Павлович определил: «городской», но тут же сам себя поправил: «Хотя теперь не поймешь, кто да откуда».

— Заходи, чего стоять на морозе. — Пропустив незнакомца, запер ворота на засов и прошел в глубь двора. — Домой звать не могу: хозяйка захворала. Пройдем в баньку.

Шуханов молча следовал. Они прошли мимо конуры, из которой с любопытством выглянула дворняжка, через занесенный снегом небольшой фруктовый садик и очутились в, предбаннике.

— Посиди малость, — Иванов кивнул на скамейку. — Я мигом вернусь.

Шуханов пролез в закопченную дверцу бани. Квадратное оконце, хотя и небольшое, достаточно освещало помещение. Справа при входе — каменка, тут же полок, по стенам — скамейки с опрокинутыми шайками. «Зачем бородач привел меня сюда? Может, уйти? Впрочем, отступать поздно, да и некуда», — подумал Шуханов.

Вернулся хозяин. Он принес глиняный горшок, накрытый толстым ломтем ржаного хлеба, поставил на дно опрокинутой бочки и, посмотрев на гостя из-под густых нахохленных бровей, предложил:

— Закуси, поди, проголодался с дороги. Так-то.

Шуханов взял горшок и с удовольствием стал пить молоко, заедая вкусно пахнувшим хлебом.

А Никита Павлович присматривался, думал: «Вроде похож. Таким и обрисовал его Камов». Спросил:

— Откуда путь-то держишь?

Шуханов ответил: он из Пскова, а в этих краях очутился, чтобы купить кое-что из продуктов: семья умирает с голоду. Покончив с едой, достал из кармана пачку американских сигарет и протянул хозяину. Тот, в свою очередь, предложил кисет с самосадом.

— Собственного производства. Не уступает казенному. Так-то.

Шуханов заметил, что слово это Иванов произносит часто и по-особенному.

В кисете не оказалось бумаги. Шуханов достал из кармана аккуратно сложенную немецкую листовку, подобранную где-то по дороге, оторвал от нее уголок, стал курить козью ножку.