Свет — мое призвание

Будучи глубоко интеллигентным человеком, Сергей Иванович очень ценил это качество в других. Считая В. И. Ленина высшим образцом ученого и человека, он подчеркивал, что «В. И. Ленин был русским интеллигентом в широком и лучшем смысле». Вавилов никогда не читал нравоучений сотрудникам — достаточно было личного примера, который действовал безотказно. И. М. Франк писал, что за долгие годы общения с Сергеем Ивановичем никто никогда не слышал от него даже в шутку сказанных фривольностей, не говоря уже о нецензурных выражениях, употребление которых, к сожалению, некоторые ученые возвели в своего рода моду.

Сергея Ивановича можно назвать истинно воспитанным человеком в том смысле, как это понимал А. П. Чехов. Так, сотрудница ФИАНа Валентина Васильевна Щаенко рассказывала автору этих строк, что, желая войти в лабораторию, Вавилов предварительно стучался в дверь и никогда не открывал ее сам, а дожидался, пока его впустят. Войдя, он старался сесть так, чтобы не оказаться спиной к кому-либо из сотрудников.

И. М. Франк вспоминал, что, когда у Сергея Ивановича выдавалось хотя бы полчаса свободного времени, он любил прийти в лабораторию и начать неторопливую беседу. Это был отдых, но он никогда не был заполнен пустопорожней болтовней. Разговор всегда был необычайно содержательным и удивительно интересным. Зная блестяще латинский язык, Сергей Иванович очень к месту вставлял латинские изречения, которые как нельзя лучше характеризовали ту или иную ситуацию.

С. И. Вавилов был ярким представителем научной школы П. Н. Лебедева. Он усвоил все лучшие традиции этого замечательного коллектива, среди которых была и такая — интеллигентный человек не чурается никакой работы. Товарищ Сергея Ивановича по Институту физики и биофизики академик П. А. Ребиндер, вспоминая о первых годах их совместной работы, писал, что в то время даже вполне сложившиеся ученые всегда работали «своими руками», без помощи сотрудников или лаборантов. Вавилова часто можно было встретить в мастерской за токарным станком, где он вытачивал нужные детали. На всю жизнь он сохранил убеждение, что молодые сотрудники все исследования и подготовку к ним должны проводить самостоятельно, без чьей-либо помощи. Он считал, что каждый должен очень многому научиться сам, прежде чем начинать руководить работой других.

Во времена молодости Вавилова экспериментатор-оптик был вынужден довольствоваться весьма скромной аппаратурой. Каждый научный вывод был результатом огромного напряженного труда. Вспоминая о своих первоначальных опытах, Сергей Иванович писал, что это были «крайне утомительные измерения».

Вавилов во многом перенял стиль работы у своего учителя Лебедева. Предварительно он во всех деталях продумывал схему будущего опыта и только затем приступал к экспериментам, стараясь, как мы уже не раз упоминали, достичь желаемой цели относительно простыми средствами. Полученные результаты подвергались всестороннему обсуждению. Аналогичные навыки Сергей Иванович прививал и своим ученикам. Несмотря на то что уже в тридцатые годы из-за занятости он вынужден был прекратить работать «своими руками», он до конца жизни исключительно тонко и глубоко чувствовал эксперимент и любил его.

Вавилов подчеркивал, что разработка новых приборов или методик не должна быть самоцелью. Главное для экспериментатора — это научные результаты, которые можно получить с помощью разработанных методов. О характерном случае рассказал автору книги профессор Б. С. Непорент. Будучи аспирантом, он одним из первых в ГОИ стал заниматься фотоэлектрической регистрацией света и построил фотоэлектрический спектрофотометр. В то время практиковались отчеты аспирантов на ученом совете ГОИ. Непорент, гордый созданным прибором, смело докладывал о своей работе, как вдруг Сергей Иванович заметил: «То, что вы говорите, только подливка, а где же мясо?» Он успокоился лишь тогда, когда узнал, что Непорент не только работал над прибором, но и провел с его помощью интересные измерения.

Вавилов был противником частых и скороспелых публикаций. Он считал, что молодой сотрудник должен печатать одну — максимум две научные статьи в год. Зато работы эти должны быть глубоко продуманными, экспериментальные результаты бесспорными, а их обсуждение и выводы обоснованными. В то же время он не терпел, когда сотрудник работал вяло и долго не получал результатов. Тогда он говорил: «Помните: бежит завистливое время!» Профессор М. А. Константинова-Шлезингер рассказывала автору, что в 1926 году, получив от Вавилова тему работы по фотохимии, она принялась обстоятельно изучать литературу по проблеме. Вскоре Сергей Иванович поинтересовался ее делами и остался очень недоволен тем, что она так долго не приступает к эксперименту. Он сказал, что если она и дальше будет работать такими темпами, то и в шестьдесят лет не завершит подготовительную работу и ничего в науке не сделает.