Свет мой, зеркальце…

Ее голос был чужим, слишком чужим. Сперва Ямщик испугался, что услышит от Веры встречное признание — я не девочка, а инопланетянин, мозговой слизень-подселенец! — но быстро понял, что слышит из уст дочери фразу отца.

Арлекин спрыгнул с рук. Раз, два, три, и кот уже спал на коленях Веры. Предатель, вяло ругнулся Ямщик. Вот и живи здесь, пусть они тебя кормят.

— Ну, допустим. А теперь, — Вера наклонилась вперед, вглядываясь в зеркальце, — давай еще раз. Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи… Ты что такое?

Браво, отметил Ямщик. Брависсимо. Зал аплодирует стоя.

— Кто такое. Кто такой. Забыла? Ямщик Борис Анатольевич, сорок пять лет. Женат, не привлекался, не состоял. Детей нет. Прописан через два дома от твоего…

Слово в слово он повторил первоначальный монолог. Вера слушала внимательно, сравнивая исходные показания со вторичными. На лбу ее от усердия выступили капельки пота. Свободная от зеркальца рука гладила Арлекина, верней, не гладила, а комкала, как комкают край одеяла в минуты нервозности. Кот, странное дело, не возражал

— Ты что же, не я?

— К сожалению, нет, — невинный оборот «к сожалению» прозвучал двусмысленно, с опасным подтекстом. — Я старше тебя в четыре раза. Я мужчина. И да, я по ту сторону зеркала, а ты — по эту.

— А как ты там оказался?

— Всю правду?

— Всю правду. Только… — Вера замялась. Щеки ее полыхнули внезапным румянцем. — Ты сам всю правду, хорошо? Без «доложи»! Ты рассказывай, а не докладывай. Ой! Вы рассказывайте, пожалуйста…

— Ты, — возразил Ямщик. — Говори мне «ты», иначе я обижусь. Значит, без доклада? Ладно, слушай. Все началось со встречи одноклассников…

— Твоих?

— Если бы! Ты не перебивай, тут сказка длинная…

Сказка оказалась короче, чем он предполагал. Кому другому хватило бы на три части с прологом и эпилогом, Ямщик же уложился в пятнадцать минут. Вера его не перебивала, если не считать возгласов «ой!», «ух ты!» и «ничего себе!». Ямщик тайком согласился: попади сказка в руки матерого редактора, кроме «ой!», «ух ты!» и «ничего себе!» в ней не осталось бы ни слова. Самое оно для комикса. Побаловать Верунчика историей про бесов? Нет, редактор бесов не пропустил бы. Зачем в young adult comics[17] гнилая мистика? Так продаж не сделать. Хорошо, и мы тогда не станем, вырежем фрагмент.

Когда он замолчал, Вера машинально отодвинула зеркало подальше, словно страдала дальнозоркостью.

— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи…

Губы Веры задрожали:

— Так что, ты теперь меня в зеркало утащишь?!

— Не знаю, — ответил Ямщик, и это была вся правда.

Да, зеркало раскололось. Да, в осколках он видел свое будущее и будущее Веры. Да, это были разные осколки и разные будущие. Нет, он ни за что не ручался.

— Я же там у вас пропаду, — тихо сказала Вера. — Ну, у вас, в зазеркалье. Ты меня с креслом выдергивай, с коляской. Хорошо? Без кресла я сразу пропаду. А так, может, не сразу. Ты мне кота оставишь? Или тоже заберешь? Как его зовут?

— Арлекин.

Голос сел, отстраненно подумал Ямщик. Хриплю. Простыл на улице. Надо шарф где-нибудь оторвать. Он думал о себе, как о ком-то другом, оставшемся на перроне, когда поезд уже ушел, и ты смотришь в окно, а мимо бежит вокзал, посты, сортировочная.

— Арлекин, — повторила Вера. — А я звала Мурзиком. Значит, не оставишь.

Логика, воззвал Ямщик. Где ты, логика?

— Ну ничего, он ко мне станет в гости ходить. Ведь станет? Ты ему не запретишь? Ты подожди, пока мне операцию сделают. Ладно? Я после нее ходить буду. Ты сама сказала… Ты сам сказал, что буду. Ну да, тебе все равно, буду я там, за зеркалом, ходить, или не буду. Ты и так ходячий…

Ее рука наконец-то успокоилась, замерла на спине кота.

— Операция — это, наверное, больно. Если ты подождешь, тебе не будет больно. Мне будет, а тебе нет. Я реби… ребилити…

— Реабилитируюсь.

— Ага, выздоровлю. Начну ходить, и тогда можно без коляски… Ты согласишься подождать? Это недолго, меня скоро вылечат.

Когда Ямщик шагнул к девочке, Арлекин внезапно проснулся. Вскочил, выгнул спину горбом, зашипел на хозяина, демонстрируя клыки, три целых и один сломанный.

— Ты еще, — вздохнул Ямщик. — Ну как же без тебя?

Глава двенадцатая

Что тобой мне назначится?

Чей смертелен оскал?
Остаешься?
Не прячешься?
Выходи из зеркал.

Олег Ладыженский, «Больной романс»

1 Все будет хорошо

Из окна палаты был виден больничный двор.