Свет мой, зеркальце, скажи…

Харьковское отделение являлось как бы «дочерним» Радиотелеграфному агентству Украины – РАТАУ, находящемуся в Киеве, которое, в свою очередь, подчинялось ТАСС, которое находилось, естественно, в Москве.

В советское время во всех столицах союзных республик существовали такие подразделения. По специально выделенным каналам связи с помощью телетайпов передавался официоз, который был обязателен для публикации в республиканской и местной печати, для трансляции на радио и телевидении.

Текст сообщений из Москвы во всех республиканских столичных агентствах сначала переводился на свой национальный язык и только потом уже шел в местные средства массовой информации. Естественно, передавался не только официоз, но еще и масса познавательной, культурной и прочей интересной информации, которая могла использоваться на местах уже по усмотрению. На Украине такие отделения были не только в Харькове, но и Одессе, Донецке, Симферополе.

Штат всех сотрудников нашего отделения, когда я устроилась туда на работу, не превышал двадцати пяти человек: вместе с руководством, журналистами, редакторами, корректорами, телеграфистками-телетайпистками, фотокорреспондентом, водителем, секретарем, бухгалтером и уборщицей.

Внешне обстановка казалась спокойной, даже какой-то домашней, уютной. Ближе к обеду по коридору начинал сновать в подсобку «местный люд», подогревая на электроплите еду, принесенную из дому. Коридор наполнялся запахами съестного. Пахло подогретым картофелем с грибами и куриным бульоном. Кто-то спешно жарил яичницу на знаменитом украинском сале… Без конца открывались двери нашей «редакторской», где находился единственный на всё отделение холодильник.

В небольшом моем кабинете, помимо рабочего стола, находился еще вместительный журнальный столик, стулья и пара кресел. По какой-то, очевидно, давней традиции, во время обеденного перерыва сюда бессменно приходили пять женщин – пообедать и почесать языками. Две из них были корреспондентками, которые трудились всегда в тандеме, подписывая свои материалы двумя фамилиями. Третья – совсем недавно стала исполняющей обязанности главного редактора после случившихся печальных событий.

С ними всегда обедали еще секретарша и бухгалтерша – женщины, достигшие уже пенсионного возраста, но продолжавшие работать. Вот эти две упомянутые дамочки были весьма не просты по характеру. Поскольку обладали сильно выраженной «ядностью» или «ядовитостью», как было подмечено в коллективе еще задолго до моего появления здесь.

Причем, секретарша была статной интересной женщиной с поджарой фигурой и высокой грудью, которая весьма прилежно следила за своей прической и нарядами. В молодости она, без сомнения, была весьма привлекательна. Портил ее, помимо характера, какой-то немигающий взгляд: желтый зрачок впивался в собеседника, словно гипнотизируя его. И почему-то трудно, почти невозможно, было уйти от этого пронзающего насквозь взора. Когда она удерживала так мой взгляд, то напоминала кобру, готовящуюся к прыжку… Хотя сама в этот момент могла мило улыбаться.

Бухгалтерша же была полной противоположностью секретарше. Женщина с красивым именем Роза была на редкость нехороша собою и мала ростом: полагаю, ростомер с трудом дотянул бы до 145 сантиметров. Я слышала порой, как по ее адресу тихо, но язвительно шутили наши мужчины-корреспонденты, называя ее… грибом. Когда означенная дама надевала шляпку, она действительно очень напомнила гриб поганку, выросшую в сырости глубокого погреба без солнечного тепла и света. Настолько она была бесцветна и сера. И, шляпка, увы, ничего не могла изменить.

К портрету дамы, выдававшей зарплату в нашем заведении, могу лишь добавить, что, по вполне понятной причине, она не любила всех женщин, кто был выше ростом, моложе и визуально лучше означенной особы.

Как уживались секретарша (просто красавица) с бухгалтершей (чудовище) в одной «приемной», которую они делили на двоих, не знаю. Но, видимо, как-то приспособились, как две хладнокровные рептилии, согревающие друг друга ядовитыми парами своих выдохов.

Я со своей напарницей на обеденное время освобождала наш рабочий кабинет, умудряясь обедать чуть раньше, или чуть позже означенного часа. А очень часто я еще ходила перекусить в так называемый «общепит».

На центральной улице города таких точек было немало. Я любила маленькую пирожковую с вкусной выпечкой, «кафе-автомат», прозванное горожанами «пулеметом». А еще – «Пельменную», с ее фирменным бульоном с пельменями и напитком, который назывался «узвар с медом».

Но больше всего я любила обедать в «Вареничной» с ее специфическим ассортиментом блюд. Вареники с творогом и сметаной, запеченные в горшочке… Вареники с мясом, тушеной капустой, картошкой, политой растопленным салом… Вареники с вишней, яблоками, клубникой… Как же было вкусно! И недорого! И уютно в стилизованной в национальном духе кафешке с ее расшитыми рушниками и деревянными столами и скамейками…

Возвращаясь в «редакторскую», я невольно становилась свидетельницей обрывков разговоров дам, заканчивающих обеденную трапезу.