Свет на пути. В синем небе нет следов

Мала и оранжевые одежды как инструмент дают нам целостность, свободу от социальных норм и мужество выстоять в одиночку. Теперь же, когда санньяса свободна, тех же результатов ты будешь достигать более тонкими инструментами?

Несомненно, потому что пришло время,когда ваша медитация не должна более выделять вас среди тех, кто не медитирует. От окружающих вас будет отделять ваша тишина, ваша любовь, ваше сострадание и ваше дружелюбие.

Мала и роба — это все очень материально. Теперь я бы хотел создать отличительные знаки более духовного плана — и они уже существуют. Они уже не раз проявляли себя — мне рассказывали об этом. Люди шли на работу, и поскольку, наверняка, мала и роба так или иначе мешали им в их деятельности, они одевали обычную, простую одежду, но все равно их узнавали. Владелец какого-нибудь магазина говорил: «Ты какой-то особенный. Ты не похож на всех остальных, кто здесь работает».

И когда вас будут узнавать по вашей духовности, по вашей целостности, по вашей индивидуальности, по вашему состраданию и по вашей любви, это будет несоизмеримо прекраснее.

Но я вовсе не говорил, что даже те, кто хочет ходить в оранжевом и носить малу, должны теперь непременно снять с себя все это. Даже санньясины-новички, если они пожелают одеться в оранжевое и носить малу — я не буду им мешать. И я уверен,что никто из прежних санньясинов не станет снимать с себя оранжевую робу и прятать малу. Эти вещи уже фактически срослись с ними — без них санньясины чувствуют себя почти что голыми.

И даже новички, пришедшие в своей обычной одежде, вскоре станут носить оранжевое и оденут малу, потому что иначе они будут как иностранцы, туристы — но кому хочется казаться туристом? Всем хочется быть частью, всем хочется войти в круг приближенных.

Поэтому я открыл двери и для тех, кто сидит на нашем заборе и сочувствует нам, кто всегда хотел быть санньясином, но именно по причине нашей одежды и малы никогда не решался. Я призываю их слезть с забора и войти в храм; и храм этот уже наводнен людьми в оранжевом. И не много времени пройдет прежде чем они тоже переоденутся в оранжевое вскоре после того, как слезут со своего забора.

Оранжевый цвет никуда не денется. Его будет все больше и больше. И двери открыты для тех, кто не в состоянии просто одним махом поменять свою одежду. Так дадим же им время — почему бы не пустить их сейчас? Пусть медитируют — так они наберутся мужества.

Санньяса сохранит оранжевый цвет и малу. Я открыл двери только для тех, кто все еще топчется снаружи, уже наполовину решившись войти. Это как-то нехорошо — пусть входят! Перекрасить же их одежду в другой цвет особого труда не составит.

Вопрос девятый:

Возлюбленный Ошо,

Ты обладаешь огромным уважением к индивидуальности, почитаешь меритократию, оставляешь за каждым равную возможность быть уникальным. Но как нам практически применить все это к нашей жизни в коммуне?

Это несложно. Все дело просто в точке зрения.

Мне вспомнилось... В одном доме висела картина, и все смеялись над ее владельцем:

- Зачем она здесь висит? Это же какая-то бессмыслица!

В конце концов владельцу это надоело,он снял картину и отнес ее в подвал.

И вот однажды к нему в гости заглянул один знакомый. Он спросил:

- Где же та картина, что висела здесь раньше? Это же был подлинник Пикассо!

Хозяин удивился:

- Подлинник Пикассо? Бог ты мой! А я унес его в подвал! Он стоит наверно миллион долларов!

Он помчался в подвал, принес картину, стер с нее пыль и повесил обратно.

Что мы здесь видим? Простую смену точки зрения. Была ли та картина подлинником Пикассо или нет — не в этом дело. Но его точка зрения изменилась в одно мгновение.

Каждый санньясин должен видеть в другом санньясине уникального индивида, «подлинник» существования. И это сущая правда, потому что вас никто не заменит. В мире не найти и двух в точности одинаковых людей. Даже близнецы и те в чем-то отличны.

Так что, это очевидный факт, что каждый по-своему уникален и каждый обладает определенной индивидуальностью. Нам лишь нужно расстаться с нашими представлениями о том,какими должны быть люди; нам следует заменить эти представления на такое мировоззрение,при котором люди всегда прекрасны.

Нет никакого «должны»,потому откуда у нас право навязывать кому-либо свое «должны»? Коль скоро существование готово принять вас такими какие вы есть,то кто я такой, чтобы не согласиться с существованием?