Свет на вулкане

ВЛАДИМИР ФАЙНБЕРГ СВЕТ НА ВУЛКАНЕ ПОВЕСТЬ

ОТ АВТОРА

Эта книга о приключениях студентки первого курса Маи на далеком дальневосточном острове.

Но не только об этом.

Известно, что у ребят сначала вырастают временные молочные зубы, а потом их сменяют постоянные.

Эта книга еще и о том, как у некоторых в юности вырастают прекрасные, хоть и «молочные», крылья романтики. Часто таких людей считают наивными. А я их люблю.

Очень важно, чтобы эти крылья не исчезли, чтобы на смену романтике пришло взрослое мужество жить и бороться за то, во что веришь. Чтобы выросли настоящие крылья.

МОЕЙ МАТЕРИ — Б. А. ИОФФЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Владивосток был измучен дождем. Пятые сутки захлебывались водосточные трубы — не успевали выбрасывать на потемневшие улицы злую, белую от пены воду.

Придерживая плечом отогнутую тюлевую занавеску, Мая стояла у запотелого окна, смотрела на раскинутый по сопкам город.

Дождь все так же напористо лупил по крышам и мостовым, поднимая серую пыль водяных брызг. Редкие прохожие, утонувшие в отсыревших плащах, появлялись на тротуарах, как тени, и тотчас поспешно исчезали.

В соседней комнате громко пробили часы. Мая вздрогнула, вынырнула плечом из-под занавески. Парадная тишина чужой квартиры снова окружила ее.

«Зачем им такие куранты?» — подумала девушка и еще раз прошлась по комнатам.

Квартира была новая. И вся мебель тоже новая, лакированная: полированный стол на высоких тоненьких ножках, шкафы на коротких ножках, телевизор тоже стоял в углу на своих собственных треугольных ножках.

И только часы в квартире были старые, длинные, настенные, с пузатыми, очень похожими на усы, стрелками. Мая постучала по стеклянной дверце, за которой уныло мотался маятник. Пошел всего лишь четвертый час дня, Ирина, наверно, придет не скоро. Да и Андрей возвращается обычно к семи.

До отплытия парохода оставалось целых два дня. Чемодан был уложен неделю назад. Только часть новеньких учебников еще красовалась на столе. Она снова потрогала их, переложила в стопочку: «Технология рыбных продуктов», «Эстетика», «Органическая химия», «Высшая математика», «Французский язык»…

Опять потянуло к окну, рябому от сбегающих капель ледяного дождя. Трудно поверить — всего лишь пять дней назад, в прошлое воскресенье, Владивосток был по-южному залит солнцем…

В субботу Мая прочла свою фамилию в списке принятых на первый курс Дальневосточного рыбвтуза, и на следующий день они с Ириной с утра ринулись на городской пляж.

Андрей остался дома. Он любил в воскресенье поспать часиков до одиннадцати. И вообще ему хотелось насладиться недавно полученной квартирой.

Он еще спал, когда Мая с Ириной вышли на Ленинскую и по солнечной стороне пошли в тот ее конец, где сверкал нестерпимо синий океанский залив с передвигающимися парусами утренних яхт.

Для Маи это утро было обещанием счастья, и ее ничуть не огорчало, что все нагонявшие их парни оглядывались лишь на рослую, черноволосую Ирину. Ирина была самой доброй и самой веселой подругой на свете, и рыбвтуз — самым интересным учебным заведением в мире, и улица Ленина — самой красивой во Владивостоке, а об утреннем солнце, заливе, яхтах и говорить нечего!

Мая плыла в прохладной воде залива и считала в уме: «Мне сейчас девятнадцать лет… Ведь можно дожить до двадцать первого века и даже дальше!»

«Майка, где ты?!» — завопила Ирина, уплывшая уже далеко за линию больших ограничительных буйков, похожих на красные гермошлемы выходящих из воды подводных богатырей. Это за ней уже гнались на спасательной лодке два мрачных дядьки.

«Я здесь!» — ответила Мая и круто повернула к берегу.

С десяти лет, с тех пор как умерла мама, у нее болело сердце и она часто лежала в больницах, иногда по два-три месяца в году, пока наконец ей не догадались вырезать гланды. Потом ее долго спасали от начинающегося ревмокардита. Из-за всего этого Мае пришлось без конца менять детские дома и школы. Она все время попадала в среду новых ребят, не успевая как следует освоиться, обрести настоящих друзей… Нет, она не могла плавать, как Ирина.

И Мая растянулась на пляже во всю длину расстеленного мохнатого полотенца и с наслаждением глубоко вдохнула и выдохнула десять раз подряд, как учил ее доктор.

«Доживу до двадцать первого века и даже дальше, — продолжала мечтать Мая, закинув руки за голову, — узнаю, есть все-таки жизнь на Марсе или нет и можно ли научиться разговаривать с дельфинами, и еще, наверно, откроется, кто убил Кеннеди…»