Свет над океаном

— Что бы сделали вы, мистер Саммерс, увидев на улице человека, размахивающего ножом?

— Позвал бы полисмена.

— А если бы его поблизости не оказалось? Разве вы не собрали бы вокруг себя смелых людей, которые помогли бы вам отобрать нож и отвести этого сумасшедшего куда следует? Ну? Вы молчите. «Есть власти…» А ваше дело — сторона? Но если сами «власти» начинают размахивать над головой человечества водородными бомбами?

— Да, меня обманули! — зло выкрикнул Джон, стискивая пальцы в тяжёлые кулаки. — Они всех обманули!

Горов отрицательно покачал головой.

— Сейчас слишком поздно говорить об этом. С сегодняшнего дня, с этой минуты вы должны трудиться для будущего. Мы будём помнить, что рано или поздно на нашей планете снова начнут творить и бороться разумные существа. Мы обязаны сделать всё, чтобы наш спутник принёс им как можно больше пользы. Тот из нас, кто останется жить последним, выберет подходящее место для посадки — где-нибудь на высоком плато — и время, будем надеяться, пощадит наш труд. Запасов пищи при существующем круговороте нам хватит на семьдесят-восемьдесят лет, а потом…

— У меня есть одна мысль, профессор, — робко сказал Саммерс. — Мне кажется…

— Слушаю.

— Не можете ли вы сказать, сколько спутников вращается сейчас вокруг Земли и Луны?

— Более сорока.

— И все обладают свободой манёвра?

— Да.

— Нельзя ли будет собрать их вместе? В один космический город? Освободятся резервы материалов и горючего, вместе соберутся много умных голов. На смену нам придёт новое поколение, которое дождётся, обязательно дождётся!

Горов кивнул.

— Да, так, по-видимому, когда-то поступили и марсиане. Быть может, их вынудили к этому другие причины, они преследовали иные цели, но факт остаётся фактом: история должна повториться ещё раз на памяти разумных существ… Это неплохая мысль. И, пожалуй, вы правы: нужно будет не приостанавливать, а всемерно форсировать ремонт антенны… Главное, не нужно отчаиваться. Конечно, вам предстоит пережить ещё немало тяжёлых часов, дней, может быть, лет… Всё это не так-то просто. Зато теперь у нас есть большая цель в жизни. Думайте только об этом, мистер Саммерс, думайте о будущем. Думайте о тех, кто остался на планете, кто борется за жизнь, — в огне, в волнах… Идите отдыхать, Саммерс.

И снова Горов остался наедине со своими мыслями… Было бы очень хорошо снова поговорить с Мэри…

Перед мысленным взором Горова, словно живое, встало лицо девушки… Она улыбается, задумчиво говорит что-то, а взгляд устремлён куда-то далеко-далеко, и глаза её чуть сощурены, будто она хочет рассмотреть что-то…

— Вы меня звали, Николай Иванович?

Горов вздрогнул, поднял голову. С экрана внутренней связи смотрели большие глаза Мэри. Неужели услышала? Он усмехнулся, покачал головой.

— Ты уже принимаешь даже мои мысли? Да, звал, девочка. Приходи…

…И снова они сидят рядом, но теперь Мэри рассказывает не о том, что видела она когда-то, до вызова Горова. Прикрыв глаза, застыв неподвижно в кресле, девушка тихо рассказывает о том, что делается на далёкой планете сейчас, в эти мгновения…

— Нодар не хочет принять меня, но я всё равно знаю: возле него какая-то девушка, они вдвоём среди скал, у подножия какой-то горы… Рядом плещется океан… Они уже в безопасности, а совсем недавно пережили большие потрясения. Посмотрим, что делается вокруг… Вот какой-то странный предмет в волнах — прозрачный, блестящий… Кажется, внутри него — человек… Другой человек плывёт рядом… Тому, который внутри, очень, очень плохо… А вот ещё… Девушка… под водой? Почему? Непонятно. Она чего-то пугается!..

Горов беспокойно заворочался в кресле, Мэри вздрогнула, открыла глаза.

— Что такое? Я ничего не могу понять, Николай Иванович… Кажется, с ними всеми случилось что-то очень неприятное. Но я ничего не могу сказать, пока Нодар не ответит на мои вопросы… Простите, Николай Иванович.

— Что ты, девочка! Спасибо. Есть старая мудрая пословица: лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Но… знаешь, у меня к тебе большая и немного странная просьба… Не знаю даже, как и сказать тебе… Вот уж дурацкое положение! A-а, ладно! Вот что: я был бы тебе очень благодарен, если бы ты научила меня своему искусству… хоть немножко! Мыслимо это теоретически?

Мэри улыбнулась.

— Я много думала над этим, Николай Иванович. И вполне уверена: да, безусловно. Не знаю только, каковы ваши способности, каков будет результат… Но прежде всего нужно, чтобы вы поняли главное: здесь нет никакой «чертовщины», всё это можно объяснить, правда, не математически, но с естественно-научной точки зрения. Ведь вы — учёный, вам это условие совершенно необходимо, не так ли?

Горов кивнул.

— Совершенно правильно. Прежде всего я хотел бы знать вот что: может ли любой человек убедиться в том, что его мысли, его внимание почувствовал кто-то другой? Может ли он увидеть это собственными глазами?