Свет над океаном

Да, нужно сварить, — кто же станет есть сырую рыбу? Мари не знала, что рыбу можно есть и сырой, что, если хорошенько «отжать» её, полученной жидкостью можно утолить жажду, а если бы и знала, вряд ли попыталась бы испробовать это. И потому она принялась усиленно размышлять, как выполнить ей это главное распоряжение Киви — сварить. Взгляд её беспомощно скользил по лицам напряжённо работающих людей, — она ждала от них совета, но никто по-прежнему не хотел встречаться с ней взглядом. «У-у, противные, — подумала Мари, — неужели ни у кого из них нет ни спичек, ни зажигалки?» Но тут же вспомнила, что даже если бы ей удалось добыть огонь, на вулкане нет никакого топлива….

Взгляд её рассеянно скользнул вверх, к вершине, задержался на клубах дыма или пара, выбивающихся из расщелин на склонах. Брови Мари медленно поползли вверх, в глазах появилась радость. Да это же пар! Это, должно быть, такие же горячие гейзеры, как в йеллоустонском парке!

Мари подхватила тяжёлую рыбину и, гордо выпрямившись, ни на кого не глядя, не торопясь, направилась к ближайшему столбу пара. Посмотрев вслед девушке, Лоуссон сразу же понял по крайней мере две истины: Мари блестяще решила задачу Киви, доказав, что она может быть доброй подругой рыбака; Мари навсегда потеряна для него, Лоуссона…

Она вернулась минут через тридцать-сорок с волдырями на руках, но счастливая, улыбающаяся. Она положила рыбу возле Киви и только тогда, когда он кончил работать, сказала:

— Я всё сделала.

Конечно, ей хотелось сказать гораздо больше, но Киви и так всё понимал, — Мари была совершенно уверена в этом. Она была настолько поглощена своей нелёгкой победой, что даже не заметила, как огромная рыбина исчезает у неё на глазах. Одна только Светлана вспомнила вдруг о скромно сидящей в сторонке Мари.

— А что же ты, девочка? Разве ты не хочешь есть?

И она поспешила отдать Мари последний оставшийся у неё кусок несолёной, немного горьковатой, но удивительно вкусной рыбы, названия которой, по-видимому, не знал никто, кроме Киви.

14. Доверие

Мощный электромагнит затянул внутрь тамбура тяжёлую пробку люка, и Саммерс остался один на один с бесконечностью. Золотистое сияние космоса показалось ему вдруг пугающим, таящим в своей бездне тысячи грозных неожиданностей.

Саммерс почувствовал, как противный мохнатый страх забирается в его сердце, как дрожат пальцы, лихорадочно нащупывающие кнопку сигнала возврата… И вдруг кто-то насмешливый, дерзкий, из самых глубин сознания задал вопрос: «Боишься умереть? А как же те?»

Целая буря мыслей и чувств — противоречивых, робких и настойчивых — поднялась в душе Саммерса. И в результате родилось одно коротенькое слово, подчинившее себе его разум, чувства, поступки: «Должен!» Да, он должен, должен во что бы то ни стало выполнить поручение Горова, потому что это — единственный путь возврата к людям, к жизни.

Оттолкнувшись от внешнего кольца, Саммерс послал тело к центральной гондоле, прямо в хитросплетение искорёженных метеоритом стальных прутьев. Отодвинув заслонку изотопной горелки и включив настройку кибернетического ремонтёра, Саммерс приготовился к работе. Ему предстояло пробыть на обшивке не менее полутора часов, потом на смену придёт Кочетков или Аллахвердиева… Но Джон твёрдо решил работать до тех пор, пока у него хватит сил. Если удаётся, он всё сделает самостоятельно… Конечно, в результате его работы экипаж спутника получит исчерпывающие сведения с планеты — и о происшедшем, и о его, Саммерса, роли… если найдётся кто-нибудь, кто сумеет передать эти сведения. Но об этом можно будет узнать и от экипажей других спутников. Да, он пройдёт этот путь до конца!

Кибер справился с восстановлением металлических конструкций и терпеливо дожидался указаний человека. Но теперь человек должен был работать уже сам — слишком грубы стальные пальцы машины, слишком сложной оказалась бы для неё программа действий. Саммерс убедился в этом, едва кибер отвинтил по его требованию крышку над полупроводниковой схемой.

Улёгшись на живот, Саммерс достал из бокового кармана-ранца запасные части, над которыми тридцать шесть часов подряд трудились Кочетков и Аллахвердиева, и принялся за дело. Он работал быстро, чётко, без панической спешки, рассчитывал каждое движение, придирчиво осматривал каждую пайку, каждую деталь. Джон Саммерс никогда ещё не подводил товарищей, людей, которые в него поверили!

Товарищей… А были ли у него раньше товарищи? Те, с которыми ходил к девчонкам, с которыми просиживал ночи в барах и кабаре, платя за выпивку и выслушивая комплименты своей щедрости и удачливости? Нет, они не были товарищами… Тогда, может быть, те, вместе с которыми изо дня в день готовился он к космическому полёту, тренируясь в центробежных ускорителях, в снарядах-катапультах, в страшных камерах-одиночках, куда не проникает ни один звук из внешнего мира? Да, с ними он делил трудности, горести, но… Всё это — только ради денег, не ради идеи, способной поддержать человека в самую трудную, критическую минуту!