Свет невозможных звезд

Никогда я не чувствовала себя такой обделенной, как сейчас, оплакивая целый мир унаследованной от призрака отца памятью.

Я взяла Мики за руку, и мы молча просмотрели новости других миров. Привлеченные кровопролитием войны Архипелаго и самоубийственным крестовым походом Судак, чистильщики оправдывали свое название. Существа размером с автобус налетали волнами в сотни и тысячи зараз, терзая и пожирая на своем пути каждую крошку органики или обработанного металла. Не трогали они, кажется, только камень и бетон, хотя и за это я бы не поручилась на сто процентов. Я видела, как разбегаются люди, как их настигает и поглощает эта волна, как алмазные челюсти рвут и сокрушают тела. Я видела оторванные головы и конечности, перекушенные и растянутые торсы, видела, как драконьи глотки вбирают кожу, кость, хрящи до последней крошки. Чистильщики походили на хищную стаю, но я откуда-то знала, что они наделены разумом.

Распятый в невесомости Мишель обводил глазами пересланные множеством артефактов картины гибели и опустошения.

– Сколько у нас времени?

Я позволила песне тарелок направить меня к клочку неба за красной звездой нашей системы.

Между тарелками уже кружили несколько чистильщиков, а при максимальном увеличении я разглядела корчащийся шар тьмы размером с большой астероид – его неровную поверхность составляли лапы и крылья драконов.

– Сюда движется целый рой, – сказала я, не дав голосу сорваться.

– Что нам делать? – спросил Мишель.

Я заглянула в глубины своего сознания.

– Можно передвинуть тарелки, – сказала я, видя, как древние мирки раскрываются перед мысленным взором просвеченными рентгеном цветками. – У каждой есть свой двигатель. Эти двигатели и удерживали их в строю.

Мишель протянул руку к увеличенному изображению кошмарной драконьей пасти.

– А сумеют тарелки от него убежать?

– Интрузия, очевидно, надеялась на это.

Он, удивившись презрительному тону, искоса глянул на меня:

– А ты против?

– Именно, черт побери. – Я сама чувствовала, как застыло мое лицо. Песня тарелок стала моей песней – вдохновляющим, гордым гимном борьбы, решимости и войны. – Я, видишь ли, знаю кое-что, чего не знает Интрузия.

– И что же это?

Я взяла его за плечо, а другой рукой указала на выстроившиеся перед нами тарелки, в чьих туманных голубых глубинах просвечивали тайны, скрытые на пять тысячелетий, – там, куда не додумались заглянуть ни чистильщики, ни люди.

Песня вздымалась, и моя грудь вздымалась ей в такт. Настало мое время, я пришла на свое место. Меня делали ключом, а я собиралась использовать себя чуточку иначе. Вместо того чтобы возглавить исход, я стану сопротивлением. Оружием.

Я притянула к себе и крепко обняла Мишеля. Лицом обратилась в пространство, наполнив взгляд звездами.

– Я знаю, что мы можем дать бой.

42 Она Судак

Мы упали в систему тарелок миллионом стрел, выпущенных в одну мишень. Вывалившись в пространство одним целым, белым и блистающим в лучах звезд, мы заполонили небо вокруг тарелок, выстроившись огромной сферой, нацелив острые, как иглы, носы внутрь – так, что ничто теперь не могло уйти с этой горстки обжитых объектов. Мы стаей стремительных, смертоносных пираний окружили неповоротливых сонных китов.

Мне, смотревшей на это из рубки, трудно было устоять перед почти оргиастическим воздействием этой мощи. Располагая такой силой, такой возможностью утверждать свою власть над мирозданием, я ощутила себя почти богиней. Даже выкошенный под корень Пелапатарн в сравнении представлялся мелочью. Там я командовала парой дюжин кораблей – а теперь мои легионы легко окружали целые планеты. Сейчас мы смели бы Внешних, не заметив. Я могла бы в считаные минуты покончить с их флотом и сумела бы завершить войну, не тронув мыслящих джунглей. Я могла бы покорить своей воле всю Общность и своим флотом защитить ее границы от вторжений чужих рас. Я без труда отучила бы Внешних извращать свою культуру чужими идеями и традициями.

Я могла бы стать императрицей.

Правда, белые корабли не позволили бы мне использовать их в эгоистичных целях. Но от фантазий я не удержалась. Надо думать, так проявился побочный эффект близости к величайшей из известных Множественности армад.

О, если бы шуты, распорядившиеся о моей казни, могли видеть меня сейчас – свободной, озирающей поле грядущей победы!

«Злой Собаке» не оставили выхода. В какую бы сторону она ни бежала, на ее пути встали бы сотни, если не тысячи кораблей. У нее не хватило бы места даже набрать скорость для прыжка в высшие измерения. На сей раз мой план был безупречен, мои силы несокрушимы. И сейчас, окончательно приперев ее к стенке, я могла позволить себе великодушие – дать ей последний шанс капитулировать и вместо гибели дожить свои дни в нафталине.

Я велела кораблю открыть канал связи в направлении тарелок и транслировать сообщение всеми кораблями флота – так, чтобы она, где бы ни затаилась, не могла не услышать.