Свет ночи

— Кстати, — Иван Суренович опустил руку в карман пиджака, — вашу коробочку нашли на месте аварии. Вы обронили ее, когда упали. Любопытная вещь.

Он вытащил руку из кармана и внимательно оглядел подушечки пальцев.

— Понимаете, Антон Романович, — Михаил Юрьевич взял меня под локоть, — мы хотим ненадолго ее задержать. Идет следствие о трагическом происшествии у кафе «Кафе». Как-никак погиб человек, член общества, другой находится не в самом лучшем состоянии. Вы, просто в силу того, что были посетителем кафе «Кафе», входите в круг не подозреваемых, нет, никак нет, в круг гипотетически причастных…

— Пространственно и временно, — вставил Иван Суренович. — Причастных пространственно и временно.

— Да, так будет точнее, — согласился Михаил Юрьевич.

— Временно с ударением на «о». Не врЕменно, а временнО. — Иван Суренович выразительно посмотрел на меня из-под густых бровей.

— Мне нужна моя коробочка! — Мне пришлось с усилием отцепить его пальцы. — Вы отпечатки сняли? Сняли! С чьими они совпадают и что из этого следует, меня не волнует. У меня алиби! Потерпевшая меня не опознала! Верните коробочку или предоставьте письменный акт об изъятии. Я протестую!

— Ну вот, — разочарованно протянул Михаил Юрьевич. — Мы по-дружески, по-товарищески, а вы протесты заявляете!

Михаил Юрьевич одернул белоснежную рубашку с короткими рукавами и золотыми полковничьими погонами.

— Не ожидал такого от вас, — сказал Иван Суренович и вдруг, незаметно для Михаила Юрьевича, подмигнул.

— Что ж! Желаю приятного полета! — сказал Михаил Юрьевич, опустил мою сумку на асфальт, кивнул, щелкнул каблуками, развернулся на месте и быстро пошел прочь.

— Миша! — Иван Суренович посмотрел на меня с укоризной, положил на чемодан полиэтиленовый пакетик и бросился догонять Михаила Юрьевича. — Миша, подожди!

На пакетике имелась наклейка — «Шаффей А.Р.», дата и неразборчивая подпись. Коробочка была тяжела, как никогда. Она оттягивала руку. На стоянку вылетел армейский «уазик». Поздышев сидел за рулем. Затормозив, он открыл пассажирскую дверь.

— Антон Романович! Двигатели прогреты, взлетная полоса свободна. Меня послали за вами!

Он выскочил из машины, забросил чемодан и сумку в багажный отсек за задним сиденьем.

— Садитесь, Антон Романович! — крикнул Поздышев, запрыгивая на место водителя. — Садитесь скорей!

Я залез на переднее сиденье. Сзади, в самом уголке, за Поздышевым, сидела поповна.

— Вы?

— Да, мы решили…

— Увольняюсь я, — сказал Поздышев. — Хватит! Контракт этот! Надоело! Летим с вами. Рапорт я подал, а там…

— Мы решили пожениться, — сказала Наталья.

— Поздравляю! А как же… А ваш… Вы же учились…

— Нас благословили, — сказала Наталья. — Я переведусь. Спасибо за поздравление!

Мы объехали идущего к гостинице Кунгузова. Он возвращался, прижав локтем фуражку, вытирая со лба пот, и был очень бледен. Надо было попросить остановиться, расспросить Кунгузова, но долго ли будет свободна взлетная полоса, да и двигатели могли остыть. Мне уже хотелось домой. Я зубами разорвал пакетик, достал коробочку.

— Это вам, — я протянул коробочку Наталье. — На свадьбу. Подарок.

— Спасибо! — она легко открыла коробочку. — Ух ты!

— Что там? — спросил Поздышев.

Наталья не ответила.

— Что там? — повторил Поздышев…

…Нас пропустили под полосатым, красно-белым шлагбаумом на летное поле. Поздышев проехал мимо стоявших рядком тихих, усталых пузатых транспортных самолетов. Один из них, зеленый, с большой красной звездой на боку, стоял в начале взлетной полосы, вяло вращал винтами. По опущенной аппарели Поздышев, практически не сбавляя скорости, въехал в его чрево. Поздышев вылез, крикнул «Готово!», аппарель начала подниматься, двигатели прибавили оборотов. Поднявшись по ненадежной узкой лесенке в кабину пилотов, я увидел майора Кламма. Он щелкал тумблерами, прижимая к кадыку микрофоны, повторял «Хризантема! Я — Флокс! Прием!», большой белый облезлый шлем с поднятым желтым забралом делал его лицо маленьким и беззащитным, через ветровые стекла были видны облака.

— Вы же улетели на вертолете! — прокричал я. — Повезли моих коллег, Ольгу Эдуардовну и Роберта Ивановича. Вы уже вернулись?

— А? Что? Антон Романович! Какой вертолет? Мне нужны крылья, я на вертушках летать не могу. Чувствую себя ощипанным. Замкомполка полетел, ему ваш бывший начальник позвонил, распорядился. Садитесь, а то коридор закроют, придется через Ермолино, с подскоком…

— Куда садиться?

— Да на место второго. Он сегодня не может, теща приехала.

— Как же, Геннадий Самсонович! Я же не умею! И не видно отсюда ничего! Это же…

— Что тут уметь! Надевайте шлем, пристегивайтесь. И видеть ничего не нужно. Мы по приборам летаем, по приборам…

Кламм прижал микрофоны.

— Хризантема! Я — Флокс! Разрешите взлет! Прием! Я — Флокс! Вас понял! Вас понял! — Он толкнул меня в кресло. — Антон Романович! Небо ждет! Небо!..