Свет обратной стороны звезд

— Да брось, она ведь большая.

— Как оказалось не настолько.

Ирина отвернулась и с неудовольствием стала глядеть в темноту за окном.

— Ты смотришь и думаешь, что назначение этого «куска дерьма», безропотно носить людей на себе, растить им пропитание, держать их дома, прятать в себе мертвые тела?

— Ладно, я все равно ничего в этом не понимаю, — с досадой ответила Ирина.

— Давай по-другому, — предложил Максим. — Вот представь. Обитал себе на Земле — матушке доисторический человек. Страдал, мучился, болел, потом помер. Закопали его в могилу. А куда делись все эти эмоции, мысли, боль, страх? В те времена каждую секунду умирали 2–3 человека, оставляя всю грязь на Земле. Но есть у нее свойство — обезвреживать отходы. Гниющие тела становятся травой и деревьями, энергия успокаивается, становится нейтральной, годной для нового цикла. А что будет, если в раковину наливать больше воды, чем сливается? Представь, — слив засорился?

Максим сильно упрощал, но это было необходимо, чтобы его поняла Ирина.

— И ты хочешь сказать, — размышляя, произнесла она, — случился засор, и дерьмо поперло наружу?

— И испортило всю систему тонких связей. Мертвая информация задушила живых. Это называлось синдромом Х.

Выработка тонкой энергии на поверхности была остановлена. Растения и животные погрузились в спячку, которая продлилась три года. Те, кто выжили, навсегда запомнили этот страшный урок.

— Но 63 миллиона на всю Галактику… — с негодованием воскликнула Ирина.

— А зачем больше? — поинтересовался Максим. — Пролетев Галактику вдоль и поперек, я понял, что наиболее комфортно живется в мирах, где население не больше 3–5 тысяч человек. Тишь, гладь, Божья благодать.

— Ладно, деревянный мальчик, — с досадой произнесла Ирина, поняв, что может вдрызг разругаться с мужчиной. — Скажи, что эта курица кудахтала? Про то, что она там сказала, когда ты вошел…

— Она передала, что император просил не мешать.

— И ты не послушался? — с неподдельным ужасом и восторгом произнесла она.

— А что мне оставалось делать, если у меня баба — дура…

— Ах ты гад… — произнесла Ирина, впиваясь ему в губы своими пухлыми чувственными губами.

У них был долгий и совершенно чумовой секс в кружащем над лесом глайдере. Примерно через час, историк собрался с духом и посадил «Корсар».

Максим и Ирина продолжили заниматься любовью в доме, прикипая друг к другу в совершенно невозможных, запредельных ощущениях.

Потом, во втором часу ночи, обуреваемый чувством вины перед заждавшейся хозяина кошкой, историк поволок сонную Мару в комнату для медитаций, испытывая облегчение оттого, что завтра пятница, выходной день.

Максим очень хотел спать. Сознание временами отключалось, однако, губы сами произносили затверженные тысячами повторений, известные каждому человеку с детства слова…»

Ниже следовало четверостишие из совершенно непроизносимых звуков. Федор по инерции пробежал взглядом несколько строк после мантры.

«…Вдруг в один из моментов просветления, когда увлекаемое вселенскими вибрациями сознание снова вернулось к Максиму, он обнаружил на коленях рядом с мурлыкающей кошкой голову Ирины. Она безмятежно спала, поджав под себя ноги и по-детски положив под голову ладони. На сигнальном браслете горел чистый зеленый огонек…»

У Конечникова вдруг что-то с силой развернулось в голове. «Есть» — пронеслось в сознании. «Я не умру, теперь я никогда не умру», — колотилась в сердце, стучала в виски сумасшедшая радость освобождения от главной кары человеческого рода — краткости жизни.

Чувство было удивительным — никуда не нужно было больше торопиться. Вдруг потеряли силу все расставленные людьми на пути к смерти указатели.

То привычное, которым простые люди руководствовались на своем жизненном пути: детство, взросление, экзамены, испытания, любовь, свадьбы, рождения детей, обретение дома, первые седые волосы, служебный рост или трудное, постепенное накопление богатства, старческая немощь, распад тела и разума, медленное угасание — это было теперь не для него, потеряв всякий смысл.

Жизнь капитана ВКС Федора Андреевича Конечникова простиралась теперь без конца и края в грядущие века. Времена, которые волновали его лишь абстрактно, стали близкими, достижимыми, осязаемыми.

Все это было чудесным образом заключено в 12 труднопроизносимых словах. К радости примешивался холодок неизвестности. Но недаром у него было это желание — взглянуть на обратную сторону звезд. И как когда-то в звездный океан, Федор решительно направил свой путь в океан времени.

Подводя черту под своими сомнениями, он аккуратно, сильно надавливая на карандаш, переписал мантру из книги в блокнот, вырвал листок и спрятал его между корочкой и пластиковой обложкой удостоверения личности.

конец 15 главы.

Глава 16 ПРИЕМ НА «СЕРЕБРЯНОМ ВОРОНЕ»